Беслан. Прошло четыре года

События в Цхинвали явно затмили очередную годовщину теракта в Северной Осетии.

Федеральная трасса на отрезке Владикавказ — Беслан в тошнотворной пыли. Дорогу бороздят танки, возвращающиеся из Грузии. Основные колонны идут ночью в сторону Назрани. Правозащитников и журналистов, приехавших в Осетию в таком же почти количестве, как четыре года назад, это удивляет. Части 58-й армии дислоцируются вроде бы в другом направлении. Я предполагаю, что это те самые войска, которые были введены в Ингушетию осенью прошлого года. Тогда все гадали — зачем. В сентябре 2007-го высокопоставленный чиновник правительства Ингушетии во время нашего разговора написал на бумажке слово «Грузия». Вслух он это не решился сказать…

События в Цхинвали явно затмили четвертую годовщину Беслана. Коллеги (особенно иностранцы) транзитом заскакивают в город в попытке отыскать среди знакомых бесланцев проводников в Южную Осетию. Попасть туда сложно, работать опасно если не для жизни, то для имущества — точно.

Многие бесланские мужчины уже побывали в Цхинвали в качестве сборщиков трофеев (на войну они опоздали) и теперь охотно помогают журналистам. На этом можно хорошо заработать.

Таксист, вместе с которым глотаем пыль по дороге во Владик, предлагает отвезти в Южную Осетию за 5 тысяч рублей.

— Я на годовщину теракта приехала…

Парень пожимает плечами, рассказывает, что в 2004-м он вытаскивал из горящей школы детей, а в 2008-м нафотографировал мертвых грузинских солдат, разбросанных на улицах в Цхинвали. На память. Я видела эти фотографии. Они есть почти в каждом бесланском компьютере и во многих бесланских мобильных. Даже у девушек. Фотографии, надо сказать, до ужаса напоминают те, что были сделаны в сожженном спортзале.

Я спрашиваю водителя, где ему показалось страшнее, в Беслане или Цхинвали.

Парень минуту раздумывает.

— После теракта наши таксисты первые два года на бесланское кладбище по нескольку раз в день ездили. И днем и ночью. Одна женщина два раза в день меня вызывала. Садилась в машину, плакала, молчала. А я боялся с ней говорить. Впрочем, сейчас уже не так сильно люди переживают. Ездить на кладбище точно стали реже.

Заметной глазу официальной подготовки к памятным мероприятиям не наблюдаю. В прошлые годы надо было получать аккредитацию и носить на груди бейджик, без которого не пускали 1 — 3 сентября ни в школу, ни на кладбище. Журналистов по бейджикам вычисляли и отсекали от высокопоставленных чиновников, которые приезжали в Беслан на годовщину.

Года два после теракта здесь страстно ждали Путина. В прошлом году ждать перестали. А в этом году он приехал в Осетию первый раз за четыре года. В связи с трагическими событиями в Цхинвали.

Его кортеж пронесся мимо кладбища, которое тут называют детским. Это было ночью, и ровных рядов могил в розовом граните экс-президент, наверное, не увидел.

В следственном комитете при ЮФО мне подтвердили, что пофамильно установленных погибших в Цхинвали — 132 человека. Следственная группа работает уже почти три недели, но список погибших не увеличивается, как бы ни хотелось этого президенту ЮО Кокойты и российскому МИДу. Подавляющее большинство погибших — южноосетинские ополченцы и служащие южноосетинской регулярной армии. Остальные — женщины и старики, говорят об одном ребенке. В Беслане только детей погибло 186 человек.

В комитете «Матери Беслана» накрыт стол.

— Проходи, — усаживает меня Сусанна Дудиева. — Мы своих детей поминаем.

Но разговор опять все время скатывается к событиям в Цхинвали, которые женщины считают «чудовищным геноцидом осетин со стороны Грузии». Матерей раздражает реакция мирового сообщества на эти события. Они обсуждают развязанную западными СМИ информационную войну против Южной Осетии и России.

— Один и тот же разбомбленный дом в Гори по всем каналам показывают! — возмущается Аннета Гадиева.

— Наши бомбили точечно военные объекты Грузии, — подхватывает Рита Седакова. — Загорелся какой-то склад с оружием, снаряды с этого склада начали разлетаться в близлежащие дома. Зачем столько шума поднимать? Почему они врут? Почему не показывают Цхинвали? Там же тоже разрушения…

— Туда очень трудно попасть западным журналистам, — объясняю Рите. — Их в Южной Осетии считают шпионами.

Я пытаюсь узнать, что будут делать матери на годовщину. Проведут пресс-конференцию. Тему не раскрывают, но я думаю, что речь пойдет о жалобе в Страсбургский суд. Комитет должен был отослать свою жалобу еще на прошлой неделе, но пока не отсылает. Матерей смущает, что жалоба будет называться: «Сусанна Дудиева и другие против Российской Федерации». Им не хочется выступать против федеральной власти России. Главным своим врагом они считают экс-президента Северной Осетии Александра Дзасохова.

Иду в «Голос Беслана». Элла Кесаева окончательно превратила дом своих родителей в рабочий офис. Другого места в городе не нашлось: отовсюду выдавили.

«Голос Беслана» первым подал жалобу в Страсбург, весть об этом разнеслась по городу, к дому-офису была протоптана незарастающая народная тропа. Сейчас к жалобе «Голоса Беслана» присоединились более 200 пострадавших. В большинстве своем это люди, которые молчали четыре года, стараясь просто забыть, что с ними случилось в сентябре 2004-го. Старенькая мама Эллы недолюбливает этих «присоединившихся». Открывает им ворота и ворчит: «Где вы были, когда моих дочек сживали со свету…»

Ее дочери — Эмма Тагаева-Бетрозова, потерявшая в теракте всю семью, и Элла Кесаева, чья дочка чудом выжила в школе, получив ранение, — действительно пережили непростые времена. Республиканская власть организовала рейдерский захват их организации, и они вынуждены были переименовать себя из осетинского во всероссийский «Голос Беслана». На них возбудили почти десяток административных и уголовных дел, в том числе по экстремизму и даже по факту массового избиения судебных приставов. Из-за Эллы Кесаевой осетинских судей оснастили тревожной кнопкой. Эти женщины и очень маленький, сплоченный круг их единомышленников — последние, кто еще знакомятся с материалами основного дела по Беслану, портят нервы следователям и обжалуют в судебных инстанциях все спорные моменты расследования. Делают они это в расчете на Страсбург, надежда на правосудие внутри страны в Беслане давно умерла.

Новое заявление «Голоса Беслана» в Страсбург пугает даже прокуратуру. Не так давно они попытались в суде признать недействительными судебно-медицинские экспертизы, проведенные (это признает даже следствие) с грубыми нарушениями закона. В экспертизах написано, что заложники погибли от минно-взрывных травм в результате первых взрывов, устроенных террористами в спортзале школы.

Свидетельств того, что первые взрывы стали причиной обстрела школы спецназовцами ЦСН ФСБ из гранатометов, следствие упорно не признает. Впрочем, как и тот факт, что у каждого заложника должна быть своя точно установленная причина смерти — или от пули, или от огнемета, или от снаряда танка, или от пожара, в котором сгорели более 100 человек. Сегодня установить, сгорели ли заложники живьем или сначала умерли от воздействия кумулятивного снаряда, невозможно. Прошло слишком много времени, тела погибших не сохранились. Но «Голос Беслана» считает, что хотя бы баллистическую экспертизу должны провести. Следствие отказывается это делать «ввиду отсутствия пуль и осколков», которые не извлекались из тел в сентябре 2004 года. Потому что причина смерти заложников «была следствию очевидна».

Бесланцы дошли со своей жалобой до Верховного суда республики, и раздраженный суд им посоветовал: не согласны с официальной экспертизой — имеете полное право эксгумировать тела погибших родственников.

Десять потерпевших теперь собираются это сделать.