44 минуты свободы

Ирина Халип рассказала о первых впечатлениях после освобождения.

Немецкий журналист Инго Петц поговорил с женой бывшего кандидата в президенты Беларуси Андрея Санникова.

Интервью c Ириной Халип опубликовано в Frankfurter Allgemeine Zeitung (перевод - «Радыё Свабода»).

- В прошлую пятницу суд в Минске освободил вас от уголовного наказания по истечению отсрочки приговора. Вы надеялись, что выйдете из суда свободным человеком?

- За последние годы я приобрела новый опыт: в нынешней белорусской реальности нельзя ни на что надеяться, ведь в условиях, когда работает не логика, а самые низкие инстинкты в коктейле с психическим нездоровьем, ожидаемых результатов не бывает. Двадцать четыре часа в сутки нужно быть готовым к любым неожиданностям, в том числе фатальным.

- Что вы сделали первым, оказавшись на свободе?

- Вечером я пригласила своих друзей в кафе. Это был первый вечер, когда мне не надо было бежать домой, так как в 22 часа милиция могла прийти ко мне домой с проверкой. И поэтому мы в 22:01 выпили за свободу. В 22:44 одна подруга сказала мне: «Уже 44 минуты свободы. Чувствуешь?» Это был просто чудесный вечер.

- Так теперь вы действительно чувствуете себя свободной?

- Во-первых, я всегда была свободной, даже в тюрьме. Свободу, которая внутри каждого из нас, не выбить никакими дубинками, никакими унижениями. Во-вторых, внешней свободы, которая гарантируется конституцией и законами, у нас нет - и при этом режиме не будет. Каждый, кто после тюрьмы снова выступает против режима, имеет большие шансы снова оказаться за решеткой. У меня нет никаких иллюзий, что эту страницу удастся перевернуть.

- Во время испытательного срока вы фактически жили под домашним арестом. Какие во время него были условия?

- Я два года не могла выезжать из Минска. Каждый понедельник я должна была ехать в районный отдел милиции, чтобы там поставить подпись. После 22 часов я не могла выходить из дома. И каждый раз, когда в дверь стучала милиция, я должна была открывать. Иногда милиционеры приходили ночью трижды: в 22 часа, в полночь и после еще в 2 часа ночи. Они очень хорошо знали, что у меня маленький ребенок, который, конечно же, просыпается от ночного стука. Они превратили нашу жизнь в ад, они добились того, что я в своих собственных четырех стенах ни одной секунды не могла чувствовать себя спокойно и комфортно.

- Вы продолжите журналистскую работу в российской «Новой газете»?

- Я, собственно говоря, работы в «Новой газете» никогда и не прекращала - я не могла работать только во время пяти месяцев в тюрьме. Тогда в Беларусь приезжали коллеги из Москвы, чтобы работать за меня. Так будет и сейчас. Если меня снова попытаются изолировать, кто-то будет приезжать из Москвы и работать вместо меня. И это будет гражданин России, c которым не получится так легко обходиться, как со мной. Я буду работать дальше. Никакой внутренней цензуры во мне не появилась, потому что я «слишком журналист», чтобы в определенное время включать тормоза.

- Ваш муж, оппозиционный политик и кандидат в президенты Андрей Санников, вынужден был после освобождения в прошлом году покинуть страну и сейчас живет в Лондоне. Вы с сыном проживаете в Минске. Какие у вас планы на будущее?

- Мы вместе уже пережили более трудные времена, когда мы оба были за решеткой и не могли даже переписываться. Но и тогда я всегда чувствовала, что мы вместе. Теперь, когда мы сможем встречаться, когда я наконец смогу съездить к мужу, мы уже как-то придумаем, что делать и как жить. Вместе с нашим сыном, которому было три с половиной года, когда нас арестовали. Я должна сказать, что он все это время вел себя просто героически, несмотря на свой возраст.

- Можете ли вы объяснить, почему суд вас освободил? Имеет ли это какое-то отношение к возможному восстановления диалога между ЕС и режимом Лукашенко?

- Этот вопрос в пятницу после суда мне задавали чаще всего. Заметьте, все спрашивают: «Почему вас выпустили?», но никто не спрашивает: «Почему вас вообще посадили?». Как будто бы посадить меня в тюрьму, объявить виновной в суде, превратить существование моей семьи в ад и забрать почти три года моего жизни - это нормально. А тут меня формально освободили, и это как будто бы странно, как будто бы часть какой-то политической игры.

Фото: dw.de