«Большинство европейских языков на уровне чтения можно выучить самостоятельно»

Большой разговор с переводчиком «Властелина колец» на белорусский язык.

Одним из главных литературных событий прошлого года стал выход по-белорусски первой части легендарного романа «Властелин колец» Джона Толкина. В этом году вышла вторая часть книги, на подходе третья. Все их по-белорусски пересоздал переводчик Игорь Куликов. «Зеркало» поговорило с ним о литературе и основной работе в ИТ, написании программ, позволяющих упростить переводческую работу, о пересоздании Толкина, на которое ушло два года, зарплатах и знаниях древних языков, на которых уже не разговаривает почти никто в мире.

Игорь Куликов родился в 1988 году в Минске. Окончил филфак БГУ. Работал в Белорусской академии искусств преподавателем, сейчас — в польско-белорусской IT-компании.

Автор семи сборников поэзии. Среди переведенных им на белорусский язык произведений — «Властелин колец» Джона Толкина и «Чтиво» Чарльза Буковски (с английского), Первый круг древней индийской «Ригведы» и отрывки из «Махабхараты» (с санскрита). Сейчас работает над переводом знаменитой «Дюны» американского фантаста Фрэнка Герберта.

«На обычной работе ты получаешь зарплату каждый месяц. С переводами так не работает»

— Игорь, как вы попали в IT?

— По диплому я филолог. После филфака БГУ шесть лет преподавал английский язык в Академии искусств. Из-за известных всем событий меня ожидало увольнение. Решил не дотягивать до этого момента и найти другую работу.

Знакомая предложила попробовать пройти интервью. Я выучил нужные языки программирования и инструменты, прошел интервью — и попал на проект Oxford dictionaries. Через белорусско-польскую IT-компанию мы занимаемся созданием электронных словарей издательства Оксфордского университета. Хотя «создание» — это громко сказано. Мы создаем не сам словарь (это делают лингвисты), а электронную оболочку для него. Лично я проверяю, насколько эта оболочка соответствует стандартам Оксфорда.

— Ваши коллеги знают, с кем работают?

— В нашей команде пять человек. Моя тимлидерка (руководительница команды. — Прим. ред.) сама по образованию филолог, поэтому ей интересно. Остальные члены команды — классические технари. Они знают о моих переводах, но не более того. Глобально на работе никого не волнует, что сотрудники делают в свое свободное время. А у других свои интересы.

— Основная работа тоже источник вдохновения для литературы или все же средство заработать деньги?

— Скорее второе, но кое-какие навыки, полученные на работе, я применяю и при переводе. Например, очень полезным было наконец изучить RegEx (инструмент для более глубокого поиска по тексту. — Прим. ред.) и использовать его для переводческой работы. Мне понадобилось мое знание, пусть и поверхностное, языка программирования Python: благодаря ему писал простенькие программы, которые проверяли перевод на банальные ошибки (вроде двойных пробелов или правописания «ў»).

Потом решил, что переводить будет удобнее, если предложения в тексте будут разного цвета. Есть авторы, у которых фразы короткие, — там проблем нет. А вот у Толкина предложения часто очень длинные. Написал себе простенькую программку, которая одним кликом мышки размечает текст — каждое предложение выделяется другим цветом. Тогда сразу визуально видно, где граница предложения, и над ним легче работать. Во время работы над «Сильмариллионом» Толкина (один из самых известных романов автора, не являющийся частью «Властелина колец». — Прим. ред.) это очень помогало.

— В соцсетях вы рассказывали, что, живя в Беларуси, могли сами напечатать тираж собственной книги на 200 экземпляров, а теперь вся зарплата идет на жизнь.

— Чтобы собрать деньги на издание через краудфандинг, нужна реклама. Я могу расхваливать писателей, которых перевожу, так как это выдающиеся писатели. А вот рекламировать себя всегда неловко. Поэтому раньше свои стихи я всегда издавал только за собственные деньги. Только недавно впервые в жизни получилось иначе: Дмитрий Строцев в своем издательстве hochroth minsk сам издал небольшую книжечку моих последних стихов.

Но это было в прошлом. Конечно, что в Литве, что в Польше снимать жилье — недешевое удовольствие. На это идет больше половины зарплаты.

— А нельзя жить за переводческие гонорары?

— На обычной работе ты получаешь зарплату каждый месяц. С переводами так не работает. У нас — не знаю, как в Германии или в России — деньги можно получить, когда книга вышла и прошли какие-то продажи, с которых издатель может выплатить тебе определенную сумму, оговоренную в контракте. Какого бы размера этот гонорар ни был, пока его не получишь, тебе нужно за что-то жить.

Можно чисто теоретически допустить, что переводчики могли бы иметь регулярные заказы и регулярно получать гонорары. Но даже в таком случае не уверен, что этого бы хватало. Не буду называть суммы, но деньги в профессии не такие уж большие. Поэтому, безусловно, это не может быть основной работой.

Но, опять же, считаю, что в этом есть в свой плюс. Если работать в штате переводчиков (как это, очевидно, имеет место, например, в России), то переводишь то, что тебе дают издатели. Выбора нет: дали работу — делай. А у нас отличная ситуация. Да, люди переводят в свободное время (знаю по друзьям и знакомым) — но именно то, что хотят. Если человек переводит то, что ему нравится, это уже первый шаг к качеству. Я даже не помню, чтобы хоть раз работал над тем, что не люблю сам. Сейчас работаю над «Дюной» Герберта (по этому научно-фантастическому роману в 2021-м начали снимать серию голливудских фильмов с Тимоти Шаламе в главной роли. — Прим. ред.) — и это произведение мне нравится.

«Терроризировал школьную учительницу разными архаизмами, которых она сама не знала»

— Очевидно, что пример такой работы — и «Властелин колец». В соцсетях вы рассказывали, что до его прочтения были уверены, что станете инженером или программистом. Но в итоге поступили на филфак и занялись литературой. Как так получилось?

— «Властелина колец» прочитал в восьмом классе. В девятом заинтересовался, чем занимался его автор, и узнал, что он среди прочего был профессором в Оксфорде и преподавал староанглийский язык (на нем говорили в древней Англии. — Прим. ред.). Тогда решил читать по-английски. Первой книгой стал роман «Айвенго» Вальтера Скотта. До сих пор помню, как первую страницу читал два часа (улыбается). А потом купил «Сильмариллион» Толкина, который уже быстро осилил. Вместе с ним взял и учебник по истории староанглийского языка, который начал учить. В результате терроризировал школьную учительницу английского языка разными архаизмами, которых она сама не знала (улыбается). Так и понял, что не судьба мне стать инженером или программистом. Захотел перевести «Властелина колец».

— Вы уже тогда хотели, чтобы он появился по-белорусски?

— Русскоязычный перевод я уже видел (причем знал, что существует даже несколько вариантов). Да и был национально сознателен. Пафосно говоря, национальное самосознание во мне пробудилось ровно с началом переходного возраста. Тогда, классе в шестом или седьмом, мозги начали работать по-другому и возникла нестыковка в голове: как же так, мы живем в Белоруси, а почему-то все говорят по-русски.

Между тем по-белорусски тогда не было даже первого, пиратского, издания (до работы Куликова книгу Толкина перевели без разрешения правообладателей его наследия, поэтому она распространялась нелегально. — Прим. ред.). Отдельные отрывки можно было найти только на форумах в интернете.

Помню, что сам попытался перевести вступительное стихотворение Толкина и загрузил его на тот форум. Теперь понимаю, что уровень того перевода был ужасен. Хорошо, что стихотворение не сохранилось (улыбается). Впрочем, и перевод на форуме был страшный. Кстати, тогда стихов я не писал. Совершенно не представлял, как это делается. Предполагал, что придется кому-то их (стихи Толкина, которых много во «Властелине колец». — Прим. ред.) отдавать [на перевод]. Но проза — тут я был уверен — должна же получиться (улыбается).

— Получается, что вы осуществили подростковую мечту. А за сколько времени вы перевели «Властелина колец»?

— На все три части ушло два года. Поскольку «Властелин колец» был коммерческим проектом, у меня был дедлайн, установленный издателем Андреем Янушкевичем. Перед тем как определить термин, я взял англоязычное издание книги и проверил, сколько смогу перевести за день. Посчитал количество страниц — и получилось, что работа займет три года. Понял, что, как бы я ни любил Толкина, делать три года одно и то же не хочется (улыбается). В итоге решил переводить больше, и понемногу установился такой режим работы.

Я просыпался утром, где-то в 06.40. Делал зарядку. Потом обязательно читал «Рамаяну» (древнеиндийский эпос. — Прим. ред.) на санскрите. В 08.30 садился переводить «Властелина колец» — и так до начала рабочего дня (в Минске он начинался в 10.30). Потом стал брать на перевод еще и половину перерыва на обед. Вечером за компьютером редко переводил, потому что очень уставал. Брал один из толкинских стихов и переводил его на бумаге. Мог пойти на улицу и крутить его в голове. Было и такое.

На выходных, как правило, просматривал то, что перевел в будние дни, и делал первичную редактуру. Когда закончил первый том, то уже свежим глазом перечитал его полностью, сделал вторую саморедактуру. Потом текст читал редактор, а за ним корректор. Каждый том прошел такие этапы.

— Но ведь такой ритм чрезвычайно физически и психологически сложен. Фактически, нон-стоп без перерыва — да еще при основной работе в IT.

— Да, это сложно, но мы все знаем, в каких условиях мы тогда жили и сейчас живем после 2020 года. Мне нужно было чем-то занять голову, чтобы не было времени на другие мысли. Поэтому перевод был для меня как манна небесная. Я имел конкретную цель и знал, сколько на нее нужно тратить времени. Для меня перевод сработал в некотором смысле терапевтически.

«Перевожу только то, что мне нравится и что, как я чувствую, мог бы написать сам»

— Ваш основной язык для перевода — английский?

— Чаще всего перевожу с него и с санскрита. Немного с хинди (современный язык, распространенный на севере Индии. — Прим. ред.). Со староанглийского когда-то переводил, но забросил и почти все забыл. Староисландский (более распространенное название — древнескандинавский язык. — Прим. ред.) так нормально и не доучил, поэтому перевод «Саги об Эйрике Рыжем» остался незаконченным. Были небольшие попытки переводить с немецкого и итальянского.

— А вам не жалко уходить из какого-то языкового пространства и оставлять недоделанную работу?

— Разве что немножко сначала. Тот же староисландский выучил другой белорус, который сделал все, что я когда-то планировал сделать. Если бы я не занялся санскритом, то, видимо, продолжил бы. Но в итоге получилось отлично. Я перевожу с санскрита, он — со староисландского.

— А какой стимул углубляться в языки, на которых сейчас никто не разговаривает?

— Первый и главный стимул — эстетический. Его я частично перенял от Толкина, который был пропагандистом эстетики языка: он наслаждался тем, как он звучит. По этому принципу он и придумывал свои эльфийские языки. Например, мне просто очень нравится, как звучат староисландский и староанглийский. Второй стимул — меня интересовала культура древних германцев. Кто в свое время не интересовался рунами или викингами?

— Когда вы доделали перевод со среднеанглийского языка поэмы «Сэр Гавейн и Зеленый рыцарь», то написали в соцсетях, что работали «прежде всего для себя самого, но и также кучки психов, которым такое может быть интересно».

— На самом деле, благодаря тому, что эту поэму переводил Толкин, она стала очень популярной в англоязычном мире. Недавно даже сделали ее новую экранизацию (речь о фильме 2021 года «Легенда о зеленом рыцаре». — Прим. ред.). Достаточно вольную, на самом деле. Я решил взяться за перевод не только потому, что поэма мне нравится. Я увидел, что на волне популярности Толкина и она стала популярной. А фраза про «психов» касалась только вступления, где я разбирал, как написано произведение. Возможно, это будет действительно интересно не всем.

— Английский вы, конечно, учили в школе, потом в БГУ. Остальные языки вы изучали сами? Или через какие-то курсы?

— Сам. Я считаю, что большинство языков — европейских так точно — на уровне чтения можно выучить самостоятельно. Вот если надо научиться говорить, то тут стоит искать, по крайней мере с кем. Лучше найти курсы или репетитора. А с чтением не проблема. Естественно, с древними языками все сложнее. Здесь даже на уровне чтения без учителя сложновато.

Но материалов по староанглийскому и староисландскому — море. Когда я изучал эти языки, находил сообщества настоящих фанатов. Они создавали на этих языках «Википедию», писали на них регулярно новости. О последнем (а также о том, какие словообразовательные модели они используют) я даже писал на филфаке курсовую. Но меня все же интересовало чтение текстов, а не говорение. Не было нужды говорить на этих языках.

— А на каких языках, с которых переводили, вы разговариваете?

— На английском, конечно. На санскрите могу что-то простое сказать, на сложные темы — уже нет. На хинди тоже что-то простое скажу. Ну и на украинском все могут (улыбается).

— Выбор языка для перевода зависит от заказа издателя или от вашего вдохновения?

— Тот же санскрит — это исключительно мои проекты, здесь я сам себе заказчик. Общий же принцип у меня очень прост: перевожу только то, что мне нравится и что я, как чувствую, мог бы написать сам. Не в том смысле, что на это способен (улыбается). В идеальных условиях я хотел бы написать это. Но вот есть замечательный автор, который написал это за меня, и я хочу, чтобы его произведение зазвучало по-белорусски.

— Вы лично верите, что когда-нибудь в Беларуси будут массово читать ваш перевод «Властелина колец» или «Дюны», а не русскоязычный?

— Это вопрос очень глубокий. В том смысле, что он уже не только о переводах в целом, а о языковой ситуации.

Люди, которые читают книги по-белорусски, будут читать «Дюну» по-белорусски. Вот и все. Я уже встречал пару человек, которые смотрели «Властелина колец» в кино, но не читали по-русски, а вот когда вышел белорусский перевод, решили попробовать. Смотрю на ситуацию позитивно. Надо переводить. А дальше… От нас, переводчиков, это не зависит. Об этом будет волноваться издатель (смеется).

Вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL97116022020000000216711123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com