Прошло сто лет, но никто не заметил

В советских учебниках истории все цифры роста объема производства приводились непременно в сравнении с 1913 годом.

Это был последний спокойный год в истории XX века, удачный для всех европейских империй. Потом началась Первая мировая война, революция в России, рецессии и депрессии, Вторая мировая, атомные взрывы, холодная война – в общем, мир изрядно потрясло в исторической лихорадке.

С 1913 года прошло сто лет. Европу и Америку уже давно не трясет, а мы все бьемся в той лихорадке. Как будто бы мы меньше других народов заслуживаем спокойствия и счастья. Наши ближайшие соседи уже давно забыли, что такое репрессии, - а мы из них никак не выберемся. Соседи не понимают, что такое тайная новогодняя девальвация, а мы к ней готовы 24 часа в сутки, в том числе и в новогоднюю ночь. Соседи выбирают себе правительства и парламенты, а для нас слово «выборы» уже два года как исключено из словаря. Вернее, перешло в категорию архаизмов и историзмов и стало чем-то вроде епанчи или керогаза. Соседи живут нормальной жизнью, а мы пытаемся представить, что это – нормальная жизнь, - и не можем. Попробуй объяснить крепостному крестьянину, что такое реактивный самолет или избирательный участок, – не поймет. Не потому, что глуп, а потому, что ни реактивный самолет, ни избирательный участок в его систему координат объективно не впишутся.

Сто лет войн, репрессий, насилия, бедности – не много ли для белорусов? Слишком много. Раньше мы каждый год надеялись, что уж если не с 1 января  начнется новая жизнь, которая будет лучше, то уж в будущем году нам точно удастся победить диктатуру, и следующий год мы все будем встречать в новой – свободной - стране. 2011 год мы встречали в тюрьме.

Все эти оптимистичные планы на следующий год – начать бегать по утрам,  победить диктатуру, перечитать Томаса Манна – бессмысленны. Они никогда не сбываются. И вместо свободной страны ты получаешь тюремную камеру, вместо Манна – дамский роман из  библиотеки СИЗО, а вместо утренней пробежки – прогулку в зарешеченном дворике. Так, может, сейчас самое время начать планировать не на год, а на сто лет? Вот целый век потрясений заканчивается, и уж в следующем столетии…

Следующее столетие – по сравнению с 1913 годом – начнется 1 января. И оно  непременно будет счастливым для нас, переживших за предыдущие годы и до сих пор переживающих такие потрясения, которые,  по логике вещей, давно уже должны были бы отправиться вслед за епанчой и керогазом. Но даже пока не отправились, мы все равно побеждаем их – просто собственной жизнью. Нормальной жизнью в ненормальных условиях.

В этом году у Саши Отрощенкова и Паши Юхневича родились дети. У Саши – мальчик, у Паши – девочка. Кстати, 2011 год они оба встречали в тюрьме: Саша – в СИЗО КГБ, Паша – в спецприемнике на Окрестина. И дети были для них чем-то абстрактным, персонажами из книг и кино. Зато теперь – куда уж конкретнее! А Настя Положанка в этом году все-таки вышла замуж за Диму Дашкевича – после полуторагодовой борьбы с государством. Тем, для кого брак – это просто поход в загс с паспортом, - трудно понять, что иногда свадьба двух любящих людей становится подвигом. Потому что для этого нужно победить как минимум КГБ. Настя и Дима победили.

Я вовсе не хочу перейти в риторику вроде «как хорошо, что и на войне рожают». Потому что на войне рожать – плохо, опасно, неправильно. Но не позволить диктатуре  решать, кому и когда жениться, а кому и когда появляться на свет, не позволить ей распоряжаться жизнью наших любимых и наших детей,  – правильно. Это и есть пусть небольшая, но победа. А о большой не будем зря говорить – лучше ее добиваться без лишних слов.

С Новым годом, Нил Отрощенков и Ева Юхневич! Мне бы очень хотелось, чтобы эти дети (и вообще все наши дети) в будущих учебниках истории прочитали что-нибудь о том, как после сотни лет тяжких и мучительных испытаний в 2013 году их страна начала меняться к лучшему.

А мы здесь были все сто лет. И обязательно расскажем им все, чего не напишут в учебниках, - о наших страданиях, о нашей любви, о наших поражениях и победах. О том, как хрустел снег в тюремном дворике и как не закрывалась форточка в роддоме. Как скользили по льду детские санки и как впечатывались в асфальт спецназовские башмаки. Как солидарность становилась формой существования. Как сплетались в фатальных объятиях жизнь и смерть, любовь и ненависть, борьба и предательство на этой маленькой – по сравнению с 1913 годом! - территории. И, конечно, о самой главной победе. И все это не будет звучать, будто марш. Скорее, как любимая моим сыном «Гренада». Привет, две тысячи тринадцатый!

Ирина Халип, специально для charter97.org