Дмитрий Бондаренко: «Навальный просто мальчишка»

Белорусскому политику Дмитрию Бондаренко исполняется 50 лет.

С одним из лидеров белорусской оппозиции о жизни и борьбе беседует главный редактор сайта charter97.org Наталья Радина.

- Дмитрий, у вас такая богатая биография, что не знаешь даже, с чего начать разговор. Давайте с самого начала: вы родились в 1963 году в Минске...

- Как настоящий советский ребенок, я родился и до 18 лет жил на улице Фабричной в рабочем районе Минска, который назывался «Велозавод». Мой отец, Евгений Иванович, половину жизни проработал на этом самом велозаводе, а вторую половину — на заводе КБТЭМ. Мама, Надежда Андреевна, была еще более постоянна и всю жизнь проработала на швейной фабрике имени Крупской (сегодня объединение «Элема»), пройдя путь от простой швеи до заместителя главного технолога объединения.

В 6 лет я пошел в первый класс 47-й минской школы. Брать меня туда не хотели, потому что не хватало месяца до 7 лет. Но в нашем доме жила директор этой школы ― будущая бабушка нашей будущей теннисной и эстрадной звезды Ольги Барабанщиковой. Я помню: меня привели к ней в кабинет на слушания, я рассказал какой-то стишок и меня приняли в первый класс.

Отец как-то отвел меня в бассейн. Мне там очень понравилось, и это определило мою судьбу, как минимум, на 20 лет.

- То есть эти годы были так или иначе связаны со спортом?

- Да. Плавание – вид спорта, который требует полной отдачи. Даже если человек не достигнет каких-то высот, он все равно должен ежедневно в течение многих лет мокнуть в хлорке, проплывая по 13-15 километров каждый день. В 9 классе я начал заниматься скоростными видами подводного плавания и, чтобы заниматься этим видом спорта профессионально, поступил в Институт физкультуры.

У меня был фантастический тренер Валерий Прокофьевич Попов. В мире подводного спорта и спортивной науки целого СССР личность легендарная. Человек, воспитавший десятки чемпионов и рекордсменов мира. Он оказал большое влияние на мое становление.

К сожалению, нелепая травма еще на первом курсе института помешала мне продолжить занятия моим любимым подводным плаванием. Однако учиться в Институте физкультуры мне очень нравилось, потому что, во-первых, там учились самые красивые в Минске девушки. А во-вторых, там действительно интересно было учиться, потому что теория тесно переплеталась с практикой. И после лекции по какой-нибудь истории КПСС ты шел в бассейн или катался на лыжах, и вся ненужная информация в голове долго не задерживалась.

Еще в Институте физкультуры каждый день можно было встретить какую-нибудь звезду. Например, два раза в год почти в полном составе сдавать сессию приходило футбольное минское «Динамо», в то время чемпионы СССР. В коридорах можно было запросто увидеть Прокопа (Александра Прокопенко), Зико (Андрея Зыгмантовича) и других героев нашего футбола. Преподавателями в институте были многие известнейшие спортсмены и тренеры. Например, очень сильную кафедру педагогики и психологии возглавляла четырехкратная олимпийская чемпионка по фехтованию Елена Белова. Спорт и спортивная наука Беларуси в 1980-1984 годы находились на пике своего развития.

Уже учась в институте, как многие парни в то время, занимался каратэ. В то время кумирами в этом виде спорта были Олег Кириенко и Леонид Лущик, которые учились и преподавали в ИФК. Потом каратэ решением партии и правительства было запрещено, многие секции ушли в подполье.

- Как навыки спортивного тренера пригодились в жизни?

- Важно понимать, в чем заключается суть тренерской работы. Самое главное – уметь подготовить спортсмена или команду в какой-то конкретный день, чтобы человек, много и упорно тренируясь, мог выстрелить и прийти к пику формы именно в это время, а не в какое-то другое. В этом заключается тренерское искусство и уникальность этой профессии.

У спортсмена много переменных: он может влюбиться, жениться, может заболеть, получить травму, у него могут быть проблемы материального характера. А тренер должен мотивировать человека на тяжелый физический труд, на тяжелую ежедневную работу в течение многих лет и достигать результата.

В Советском Союзе, да и в Беларуси тренеры не были очень богатыми людьми, за исключением спорта высших достижений. Это подвижники, преданные своему делу люди. Они должны обладать способностью планировать, логически мыслить, перестраиваться на ходу, противостоять самому различному давлению, договариваться с людьми, обеспечивать тренировочный процесс организационно, материально, физически.

- Чем отличается спорт тогда от спорта сегодня?

- В Советском Союзе существовала так называемая спортивная пирамида. В ее основании лежали физкультура и массовый спорт. Вершиной являлся спорт высших достижений, куда попадали самые лучшие. Многие дети из бедных семей (а бедными были все) стремились к тому, чтобы достичь этой вершины и получить возможность выезжать на соревнования за рубеж.

Тогда спорт действительно был массовым. Как я уже говорил, в моем доме жила семья Ольги Барабанщиковой. В соседнем доме жила Наталья Зверева. Рядом с ней — легендарные наши тренеры по гимнастике отец и сын Ваткины. Рядом жил Андрей Таболин, с которым мы когда-то начинали плавать, ставший знаменитым хоккейным тафгаем, в обязанности которого в рижском «Динамо» входила защита самого Хельмута Балдериса. В моем доме и соседних четырех домах жили ребята-чемпионы Беларуси по плаванию, каратэ, гимнастике, фигурному катанию, велоспорту, футболу, парусному спорту.

Сегодня же в этих домах вы, пожалуй, не найдете и пяти детей, которые бы просто регулярно занимались спортом.

В развале белорусского спорта самое активное участие принял уроженец Шкловщины Александр Лукашенко. В 1995 году Николай Халезин как-то сказал мне: «Если бы Лукашенко занимался спортом и не лез в экономику, то все было бы хорошо». Я тогда сказал: «Коля, поверь, то, что сейчас творится, приведет к катастрофическим последствиям. Все это остатки советской системы (и очень неплохой), а Лукашенко ее уничтожает».

Сейчас мы наблюдаем полную катастрофу по всем направлениям. На Чемпионате мира по легкой атлетике не завоевано ни одной медали. Хоккей, несмотря на построенные дворцы и вложенные миллиарды, также не дает результатов. Юношеские и молодежные команды, ради которых они строилось, постоянно проигрывают даже в лигах «Б». Успешными остаются отдельные спортсмены, как правило живущие за рубежом, а из команд ― БАТЭ в футболе, минское «Динамо» в гандболе и женская баскетбольная сборная.

- Как спортсмены терпят все эти разнарядки, хамство, некомпетентность?

- Спортсмены и военные – самые зависимые люди, потому что полностью зависят от государства. Многие постсоциалистические страны используют другие подходы, и спортом высших достижений там занимается бизнес.

В Беларуси все нет так: здесь «микс» Советского Союза и гитлеровской Германии. Что людям остается делать? Весь спорт финансируется государством. Они все понимают, терпят, многие уезжают. Сотни белорусских тренеров сегодня с успехом работают за рубежом.

- Отношение к Виктории Азаренко разделило общество после того, как она сыграла с Александром Лукашенко. Как вы к ней относитесь?

- С огромным уважением, потому что это невероятный успех – быть номером один или два в мировом теннисе. Теннис – это огромный бизнес, там огромные деньги и острейшая конкуренция. Я могу только гордиться, что наша девушка занимает там ведущие позиции. Думаю, что она порой страдает от того, что представляет диктаторскую Беларусь.

- Выходит, спорт не надо мешать с политикой? Тогда стоит проводить в Беларуси Чемпионат мира по хоккею?

- Нет, это совершенно разные вещи, потому что Азаренко, когда побеждает Серену Уильямс, не представляет Лукашенко. Это он хочет «примазаться» и говорит, что кормил ее булочками. Все победы Азаренко ― заслуга ее семьи, которая занималась с ней с детства и абсолютно разумно решила отправить учиться и тренироваться в Америку. Супруга известного российского вратаря НХЛ Николая Хабибулина, тоже Виктория, родом из Минска, помогала Азаренко стать на ноги. Поэтому Вика представляет Беларусь, а отнюдь не диктатуру.

Чемпионат мира по хоккею нельзя проводить в Минске по ряду причин. Во-первых, хоккей ― это мания Лукашенко. В Беларуси проходили другие соревнования на высшем уровне, но им не придавалось такого значения.

Во-вторых, очень неудачно подобран момент. В период массовых репрессий в стране нельзя проводить мероприятие по хоккею на высшем уровне. Это будет прямое поощрение диктатора к новым убийствам и арестам.

- Вернемся к биографии. Как вы попали в спецназ ГРУ?

- Это была моя срочная служба. Туда я попал уже зрелым человеком по армейским меркам, в 21 год, женатым и с красным дипломом Института физкультуры. Рад, что мне удалось изнутри увидеть, как функционируют самые эффективные подразделения советской армии.

- А как стали работать в «Дайнове» – крупнейшей фирме 1990-х? Помню, реклама «Дайновы» была везде: на телевидении, на радио, во всех газетах, на билбордах...

- Перед этим я работал менеджером по рекламе в студии «Топ» - частной независимой студии, которая сотрудничала с Белорусским телевидением. Мы предоставляли БТ лицензионные зарубежные программы: новости BBC и CNN, которые переводились на белорусский язык, программы MTV. Кстати, одним из переводчиков с английского на белорусский язык был будущий заместитель министра иностранных дел и помощник Лукашенко Валентин Рыбаков.

Одним из главных рекламодателей на телевидении была «Дайнова». Возникли личные контакты, и я был приглашен руководством фирмы работать директором по рекламе. Это было славное время. Моя жена до сих пор говорит, что никогда больше у нас не было такой комфортной, яркой, насыщенной на положительные события жизни.

- Получается, что в «Дайнову» вы пришли не сразу из спорта. А как попали в рекламу? Не думаю, что рекламное дело преподавали в Институте физкультуры.

- Начало 90-х было временем самообучения капитализму. Кто-то осваивал «челночный» бизнес. Я же занимался сбытом спортивных тренажеров белорусского производства. Это ноу-хау нашего Института физкультуры. Интернациональная команда создавала центры БМС (биомеханической стимуляции) в разных городах бывшего Советского Союза: от Дальнего Востока до Киева. Нужно было продвигать тренажеры и методики их использования. Пришлось читать переводные книги по маркетингу и рекламе. От того, насколько ты был подготовлен, в том числе, в этих новых областях, зависела зарплата. Это очень стимулировало мозговую деятельность.

- Каким был бизнес в начале 1990-х, когда вы работали в «Дайнове»? Давление со стороны властей еще или уже было?

- В 1996 году мне пришлось общаться с Вячеславом Кебичем и Геннадием Карпенко. И Вячеслав Францевич тогда сказал, что все еще будут вспоминать «оттепель Кебича».

Не считаю Кебича передовым политическим деятелем. Но 1991-94 годы были благоприятными для развития белорусского бизнеса и не только. Тогда была активная политическая борьба, относительно свободное телевидение, бурно развивались современное искусство, театр, кино, проходили яркие музыкальные фестивали. «Дайнова», «Пуше», «Таир» были узнаваемыми брендами. Все было возможно. Люди работали по 24 часа в сутки, соответственно зарабатывали и реализовывали самые смелые проекты.

Потом все это было уничтожено: кто-то был вынужден уехать, как Пупейко, чтобы не сесть в тюрьму. Кто-то продолжил заниматься бизнесом, но уже без прежнего размаха.

Считаю, что в 1994 году белорусский бизнес совершил свою самую серьезную ошибку, фактически отстранившись от президентской кампании. Необходимо было делать ставку на человека, который бы обеспечил свободное и поступательное развитие предпринимательства в стране. Да, был сильный Белорусский Народный Фронт, но больше 25% за Зянона Пазьняка тогда бы не проголосовало. Большинство могло поддержать Геннадия Карпенко, который был приемлемым кандидатом для самых разных слоев общества.

Национальные белорусские независимые фирмы так и не состоялись. Поэтому сегодня их оптом и в розницу скупают россияне. Белорусский бизнес так и остался недоразвитым, хотя некоторые личности смогли заработать миллионы. Но их личный успех не был связан с успешным развитием экономики Беларуси.

- Кто сегодня вообще зарабатывает деньги в Беларуси? Кто ездит на дорогих машинах, скупает недвижимость? В конце концов, не одни же олигархи?

- Как-то я разговаривал с одним крупным российским бизнесменом. Он сказал, что если бы мы знали, насколько Беларусь дотируется Россией, то были бы шокированы. По его словам, белорусы должны есть из золотой посуды и у нас должны быть золотые унитазы.

- У Лукашенко есть золотой унитаз...

- Потому что большая часть российских денег достается «верхушке». Если раньше Беларусь была сборочным цехом СССР, то сегодня страна живет за счет сырья. 75% бюджета Беларуси - это нефть, нефтепродукты и калийные удобрения. Эти отрасли экономики «крышуются» Лукашенко и КГБ.

Что-то из этих миллиардов перепадает и связанному с властями бизнесу. Но вообще, быть белорусским, и как показывают последние события, не только белорусским, бизнесменом в нашей стране очень опасно.

- Сейчас в России происходит чрезвычайное сокращение бюджета, в результате которого Беларусь лишится льгот на нефть. Это изменит ситуацию в стране?

- Маленькая диктатура существует, пока ей помогает диктатура большая. Когда в России возникает кризис (а сейчас это системный кризис, связанный с технологической отсталостью, недостатком рабочей силы, снижением человеческого потенциала и сворачиванием несырьевого сектора), значительно сокращаются дотации вассалам.

Путин знает, как рухнул Советский Союз, который оказывал помощь также не эффективным экономикам стран Африки и Ближнего Востока.

Есть еще один фактор: ученые утверждают, что такие диктатуры, как лукашенковская, существуют примерно двадцать лет. Думаю, ближайшие два-три года станут переломными как для России, так и для Беларуси.

- Продолжим экскурс в биографию. Почему ушли с хорошей должности в «Дайнове» на независимое «Радио 101.2»?

- Когда я шел в «Дайнову», думал, что буду работать по японскому принципу ― то есть всю жизнь. Фирма поддерживала многие проекты белорусской культуры. Я познакомился со многими известными белорусами ― Василем Быковым, Миколой Ермаловичем, Стефанией Станютой, Иосифом Середичем, Игорем Ворошкевичем, актерами и режиссерами Купаловского театра. Вместе с Геннадием Дмитриевичем Карпенко проводились музыкальные и театральные фестивали в Молодечно, было очень много других интересных проектов, в том числе, «Рок-коронации». Это было и работой, и самореализацией, и продвижением белорусскости.

В 1995 году прошел референдум, после которого была изменена символика и был значительно подорван статус белорусского языка. Один из руководителей фирмы убрал фирменный флажок, на котором слово «Дайнова» было написано красными буквами на белом фоне. Тогда я понял, что у меня не получится работать в этой фирме всю жизнь. Для кого-то бизнес является самоцелью. У меня были другие приоритеты.

Я понял, что не хочу просто зарабатывать деньги в стране, где не будет белорусского языка и белорусской культуры, где восстанавливается «совок». Надо было этому противостоять.

Мой коллега по студии «Топ» Михаил Князевич стал одним из основателей нового «Радио 101.2». Тогда это была третья FM-станция после «Радио Рокс» и «Радио Би-Эй». Меня пригласили на должность коммерческого директора.

«Радио 101.2» было обречено на популярность. Там работала невероятно талантливая, интересная команда: опытная Жанна Литвина, которая раньше была главным редактором успешнейшей «Белорусской молодежной», программный директор Дмитрий Новиков, гениальный звукорежиссер Владимир Сокульский, рок-звезды Лявон Вольский и Кася Камоцкая, талантливейшие Ирина Куропаткина, Ольга Короткевич, Ольга Бабак, Юрась Бушляков, Анна Лобай, Ольга Сороко... Вообще, это был суперпроект.

- Как вы развивались в условиях конкуренции, будучи белорусскоязычным радио?

- Из своего опыта я знал, что белорусскость не только не мешает коммерческому успеху, а наоборот помогает. Белорусский язык сразу обеспечивает точное позиционирование. На радио слушатели могли нас определить буквально по первым секундам. Кроме того, мы единственные давали честные новости, к тому же был принцип не ставить в эфир русскую попсу. Через год работы мы превзошли конкурентов финансово, потому что рекламу охотнее давали нам.

В 1996 году в Беларуси прошли массовые акции протеста. Успех этих акций был связан, в том числе, с работой «Радио 101.2». Лукашенко и его клика это отследили, и буквально перед референдумом 1996 года радио было закрыто самым нахальным образом. На самом взлете был убит еще один яркий белорусский проект.

- Разговор все время сводится к политике. Наверное, нет смысла спрашивать, почему ушли после закрытия «Радио 101.2» в оппозицию. Чтобы противостоять?

- Во время «перестройки», в начале 1990-х, пытаясь заработать деньги для семьи, я все равно оставался политически активным. С 1989 года ходили вместе с женой на все акции Белорусского Народного Фронта. Часто брали с собой нашу маленькую дочь - она сидела у меня на плечах.

Когда к власти пришел Лукашенко, мне было все ясно. Кто-то еще связывал с ним какие-то надежды, я – нет. Я голосовал за Пазьняка и понимал, что Лукашенко – опасный для Беларуси человек. И ему надо было противостоять, в первую очередь, информационно, параллельно продвигая даже в условиях диктатуры белорусские проекты.

После закрытия «Радио 101.2» издатель Петр Марцев предложил мне работать в Фонде поддержки независимой прессы. В конце 1990-х это была небольшая, но достаточно эффективная структура, которая действовала параллельно с Белорусской ассоциацией журналистов и отстаивала права журналистов.

Летом 1997 года арестовали Павла Шеремета и Дмитрия Завадского. Помню, мы собрались тогда в помещении редакций газет «Имя» и «БДГ». Что делать? Как спасать журналистов? Решили, что надо проводить акции протеста.

Одним из самых ярких стал «Марш в полосатых робах». Небольшая акция получила огромный резонанс, информацию о ней в знак солидарности передали все мировые медиа. Вместе с телеканалом ОРТ и Борисом Немцовым мы добились освобождения Шеремета.

Это был первый успех, первый опыт по проведению массовых акций. Мероприятия, которые тогда делали политики, не совсем устраивали нас с маркетинговой точки зрения. Пришло понимание, что мы можем влиять на общественное мнение, мы должны защищать себя и не сдавать своих.

Потом Олега Бебенина похитили в центре Минска и вывезли в лес, угрожали расправой ему и коллегам из газеты «Имя». Это стало последним толчком к объявлению «Хартии-97» как документа и правозащитной инициативы. Мы поняли, что если не реагировать, последуют и убийства.

- Почему вы решили создать инициативу «Хартия-97»? Думаю, стоит напомнить эту историю читателям сайта, который придерживается этих принципов.

- 1996 год. Прошел страшный референдум. Было понятно, что это переворот. Исчез Верховный совет. Раньше, когда я работал в медиа, был убежден, что политики знают, что и как делать. Я же вижу их по телевидению: Гончар, Лебедько, Карпенко, Добровольский, Калякин… Но тут я увидел, что люди растеряны и не знают, что делать.

Если белорусский бизнес уже знал, что такое маркетинг, то белорусские политики, хотя и побеждали в выборах, имели о нем самое смутное представление. Тогда появилась команда, в которую вошли журналисты, руководители рекламных, маркетинговых отделов ведущих в то время белорусских фирм. Среди них - Николай Халезин, Александр Дубравин. Некоторые фамилии я не могу называть и сегодня.

Эта команда оказывала добровольную помощь политическим силам. В ОГП мы контактировали с Александром Добровольским, которого и сегодня считаю самым «маркетинговым» белорусским политиком. В БНФ – с Вячеславом Сивчиком, позднее с Виктором Ивашкевичем. Мы помогали в проведении акций, советовали, как правильно расставлять информационные акценты, предлагали креативные идеи и даже помогали с финансированием. «Политическая» весна 1997 года была яркой и массовой, в том числе, благодаря работе нашей группы.

Позднее Петр Марцев пригласил участвовать в заседаниях одной дискуссионной группы, которая не только обсуждала происходящие в стране события, но и пыталась влиять на них. В этой группе был Андрей Санников, тогда уже бывший заместитель министра иностранных дел, Виктор Ивашкевич, Владимир Мацкевич. Периодически в дискуссиях участвовали другие люди. Мы обсуждали, что в белорусской политике происходит правильно, что неправильно, что нужно делать и как.

Я был сторонником Зянона Пазьняка, но видел, что с его отъездом и отходом от дел многих депутатов Фронт стал очень уязвим. Им фактически стали руководить Попков и Криворот. БНФ уже не имел монополии на Сопротивление, но препятствовал объединению и координации действий с другими демократическими организациями. Мы работали на объединение оппозиции. Уже тогда возникло это деление «моя партия – мои интересы»: мой Фронт, моя ОГП, мои социал-демократы... Это было искусственно, потому что противостоять диктатуре могло только общее движение, которое бы нашло поддержку народа.

В 1997 году в результате ареста Шеремета, усиления давления на масс-медиа, раздробленности белорусских политических сил и агрессии диктатуры стало понятно, что надо делать. Родилась идея белорусской «Хартии-97». Главной целью инициатива ставила защиту людей, которые противостоят режиму, независимо от того, кого они представляют: профсоюзы, медиа, политические партии.

Прошло уже 16 лет. В первой пресс-конференции «Хартии-97» (недавно фотографии смотрел) участвовали Александр Добровольский, Павел Шеремет, Виктор Корнеенко, Александр Милинкевич, Андрей Санников, Людмила Грязнова. Тогда это был действительно сильный ход: давление на СМИ приостановилось, оппозиция показала, что она сила и может постоять за себя. Все это нашло поддержку в мире. А первыми поставили подписи под текстом «Хартии-97» журналисты и 100 наиболее известных людей демократической Беларуси.

К сожалению, потом опять возобладали узкокорпоративные интересы, некоторые стали считать, что в своей песочнице (партии) комфортнее. Возможно, и мы допустили организационные ошибки. Остались и стали действовать под брендом «Хартия-97» те, кто считал, что нужно объединяться, защищать всех репрессированных и работать на результат.

Через полгода идея «Хартии-97» об объединении была реализована в создании Координационной Рады демократических сил – первой и, возможно, самой сильной организационной структуры объединенной оппозиции. В первый состав КРДС входили Геннадий Карпенко, Андрей Санников, Николай Статкевич, Юрий Ходыко, Станислав Богданкевич и представляемые ими структуры.

- Потом вы стали заниматься организацией массовых акций протеста. Говорят, что «Марш свободы» - ваша идея.

- Занимался тем, в чем мог быть полезен. Зимой 1998 года мы провели 5-тысячную акцию в поддержку Конгресса демократических сил. Огромную роль в его проведении сыграл Геннадий Карпенко. Это был действительно национальный лидер, который был достоин стать президентом Беларуси. Он очень переживал, что в 1994 году не пошел сам до конца. По Конституции следующие президентские выборы должны были состояться в 1999 году.

Карпенко очень серьезно готовился к этим выборам. Его внезапная смерть весной 1999 года стала шоком. Ушел человек в расцвете сил – в 49 лет! Он был член-корреспондентом Академии наук, спортивным судьей всесоюзной категории, мэром, вице-спикером Верховного Совета, фантастически разносторонней личностью.

Гибель Карпенко не предвещала ничего хорошего. Было ясно, что диктатура что-то задумала. Тогда же было совершено нападение на Андрея Санникова, его чуть не убили, посадили экс-премьер-министра Михаила Чигиря, исчез генерал Юрий Захаренко...

Виктор Гончар организовал альтернативные президентские выборы. Много было дискуссий и споров. В отличие от Карпенко, Виктор реализовывал какой-то свой проект, несогласованный ни с кем. Мы неоднозначно относились к этому проекту, но летом 1999 года состоялся наш с Николаем Халезиным разговор с Виктором Гончаром. Мы увидели, что Виктор - яркий харизматик, который страстно желает исправить свою ошибку 1994 года, когда он фактически создал Лукашенко.

Им был подготовлен доклад о нелегитимности действующей власти, юридическое обоснование того, что 1996 году был совершен государственный переворот.

Мы договорились, что Гончар проводит собрание Верховного совета 13-го созыва, который еще признавался легитимным в мире, а мы с Халезиным готовим массовую акцию, которая бы перекликалась с заседанием Верховного совета. 17 октября должен был пройти «Марш свободы» и собраться Верховный совет.

Мы готовили акцию, не раскрывая карты. Но Виктору приходилось контактировать с самыми разными людьми...

30 августа было объявлено о начале подготовки к «Маршу свободы», в оргкомитет которого вошли лидеры ведущих партий и движений. 16 сентября 1999 года Виктор Гончар и Анатолий Красовский исчезли. Это был удар, но мы решили проводить акцию, несмотря ни на что.

«Марш свободы» продемонстрировал силу оппозиции: на акцию вышли 25 тысяч человек. Мало кто знает, что на тот день было также запланировано заседание Верховного совета. Из-за исчезновения, а как сейчас мы знаем, убийства Гончара и Красовского, этого не произошло.

В 1999 году Лукашенко и Шейман реализовывали дьявольскую схему удержания власти через прямое убийство лидеров оппозиции.

- В 2010 году вы стали руководителем избирательной кампании Андрея Санникова. До этого вы помогали оппозиционным кандидатам на выборах 2001 года, активно поддерживали Александра Милинкевича в 2006 году.

- В начале 2010 года прошло совещание координаторов гражданской кампании «Европейская Беларусь». Тема – президентские выборы. Большинство командиров заявили, что больше не хотят работать на «чужого дядю», который в последний момент или струсит, или обманет. Все считали, что лучшим кандидатом для Беларуси будет Андрей Санников.

До этого мы специализировались на проведении массовых акций. Начиная с 1997 года, абсолютное большинство акций оппозиции были или организованы нами, или прошли при нашем активном участии. Теперь же было принято решение напрямую участвовать в президентской кампании со своим кандидатом.

Многие злорадно потирали руки, предвкушая наш провал. Но мы были уверены в своих силах и своем кандидате. В течение многих лет и я, и другие наши лидеры изучали опыт проведения избирательных кампаний в различных странах – США, России, Швейцарии, Польше, Сербии, Грузии, Украине. Ядро нашей команды составляли командиры легендарного молодежного движения «Зубр», все имели огромный опыт Сопротивления, умели действовать в нелегальных условиях, были закалены участием в самых дерзких акциях ненасильственного сопротивления, прошли через тюрьмы. В команду были приглашены некоторые ведущие белорусские политконсультанты, до этого успешно работавшие на стороне демократов на выборах в России. И самое главное – в президенты шел Андрей Санников, который, на мой взгляд, был самым сильным кандидатом в президенты Республики Беларусь со времен Геннадия Карпенко.

Андрея поддержали Станислав Шушкевич и другие знаковые фигуры белорусской политики, в его команду пришло также очень много новых людей. Была поддержка со стороны бизнесменов-патриотов. И главное – Санникова поддержал народ. Мы выиграли эти выборы. Те же, кто ранее участвовал во всех местных выборах и выборах в «палатку» ради тренировки к президентским выборам, просто провалились. Большинство из десяти кандидатов не собрали подписи. А тот же Рыгор Костусев, представитель БНФ, поддержанный Милинкевичем, набирал на избирательном участке всего 1 голос из 1000, в то время как Санников получал столько же, сколько и Лукашенко – 200-300 голосов.

Сегодня говорят: вот бы белорусской оппозиции опыт Навального! Да Навальный просто мальчишка. Он даже явку не смог существенно повысить, 70 процентов москвичей проигнорировали выборы с его участием.

Я отдаю должное мужеству кандидатов в президенты Беларуси, которые шли в ту кампанию не как в избирательную, а как в борьбу. Но выборы среди демократических кандидатов выиграл Санников, он вышел во второй тур, где также победил бы - это абсолютно ясно. Это знают избиратели, знает Лукашенко, это признали международные деятели. Но кто-то очень хочет об этом быстро забыть.

Горжусь своим участием в этой кампании, горжусь своим участием в Площади. Они были посвящены нашему другу и соратнику Олегу Бебенину, которого убили накануне выборов.

- Мы уже писали о пытках, через которые вам и другим политзаключенных пришлось пройти в тюрьме. Насколько вы изменились после тюрьмы?

- Стало сложнее жить, потому что одна из поставленных властями целей – подорвать мое здоровье - была достигнута. Одно дело сидеть в тюрьме, будучи здоровым, и совсем другое - когда у тебя проблемы нейрохирургического характера.

Казалось бы, тюрьма - место, где находятся не самые лучшие представители рода человеческого, но именно там понимаешь, почему Христос обращался к грешникам. В тюрьме открываешь для себя многие библейские истины. Ты видишь, как люди проявляют свои лучшие качества, порой рискуя своей жизнью, здоровьем или получением новых лет заключения ради своих товарищей и своих принципов. Видишь эту Божью искру в самых разных людях. Но хотел бы я еще раз повторить этот опыт? Нет, как любой здравомыслящий человек.

Благодарен всем людям, которые помогли мне выжить в тюрьме и после нее. Благодарен Польше за ту поддержку, которую она оказывает мне и другим белорусам.

- Недавно от лидера одной из оппозиционных партий я услышала фразу, что «настоящих индейцев в Беларуси вырезали». Зянон Пазьняк был вынужден уехать еще в 1996 году. Геннадия Карпенко, Виктора Гончара, Юрия Захаренко убили. Вы и Андрей Санников после тюрьмы тоже были вынуждены уехать. Николай Статкевич, Николай Автухович, Алесь Беляцкий и другие в тюрьмах. Каков сегодня вообще потенциал у оппозиции внутри страны и за рубежом?

- Я никогда не делил оппозицию на людей, которые живут в стране или вне ее. Президентами стран Балтии, наших демократических соседей, были (а в Эстонии и есть) представители эмиграции: Валдис Адамкус, Вайра Вике-Фрейберга, Тоомас Илвес.

Безусловно, операция «Американка» после выборов оказала влияние на расклад сил в демократической оппозиции. Мы с вами знаем, что там происходило, чего от нас требовали. Впервые против всех лидеров оппозиции власть использовала изуверский прием. Через пытки и давление на близких от них добивались согласия работать на КГБ. Некоторые были вынуждены подписать бумаги о сотрудничестве, но выйдя на свободу, рассказали правду о том, что происходило в СИЗО КГБ. Часть людей была приговорена к реальным срокам заключения. Часть с тех пор работает под контролем. Просто так выйти из КГБ тогда было невозможно. Единственным исключением были женщины, и то вам, Наталья, пришлось бежать из страны.

Однако ситуация далеко не безнадежна. С одной стороны, 19 лет при диктатуре - это трагедия, с другой - в этом наша сила, у нас огромный опыт борьбы, международные связи. Диктатор не сумел сломать нас: ни медиа, ни политиков, ни молодежь. Он не сумел уничтожить белорусскую волю и стремление к самостоятельности, и уж точно не смог уничтожить европейскую устремленность Беларуси.

К тому же, у России больше нет ресурсов поддерживать диктатуру в прежнем объеме. По всему видно, что Путин решил менять Лукашенко на кого-то другого. Но манипулировать белорусами больше не получится.

- Чем планируете заниматься в следующие пятьдесят лет?

- Я не буду в гармонии с собой, пока Беларусь не станет свободной. Это остается главной целью в жизни.

Знаю, мы победили диктатуру в 2010 году. То, что мы видим сейчас – это фантом, мираж. Диктатуры больше нет. Я чувствую, что изменения произойдут очень скоро, но не сами собой. Как говорил один мой друг, история делается сегодня, историю делаем мы.