В Жодинской колонии умер заключенный: он писал, что ему не дают лекарства

В конце января в жодинской тюрьме скоропостижно скончался 36-летний заключенный Олег Богданов.

В редакцию «Нашай нівы» обратилась его мать — она уверена, что ее сын, имевший проблемы с сердцем, умер из-за халатности персонала. Об этом же свидетельствуют и его письма.

Хотел в военные, а попал в инвалиды

После окончания школы будущее Олега Богданова, казалось, было решено — здоровый спортивный парень, кандидат в мастера спорта по многоборью, он мечтал стать военным, как и отец. Парень поступает в Военную академию, однако закончить ее он так и не сможет. Через год у него находят врожденный порок сердца. Олега комиссуют.

Тогда Богданов поступил на экономиста в университет информатики и радиоэлектроники. Отучился, пошел на работу. Стал начальником отдела снабжения строительного управления.

Богданов на учете в кардиологическом центре, регулярно обследовался, но с операцией тянул. По словам матери, он, во-первых, не хотел получать инвалидность, а во-вторых — банально боялся. Все же операция серьезная, мало ли что. Однако, в 2014 году врачи поставили 34-летнему Олегу ультиматум — операция нужна срочно, больше ждать уже нельзя. Тот с неохотой согласился и лег под нож. При обследовании перед операцией выяснилось, что у Олега не хватает еще и одного клапана в сердце — вместо него поставили протез. Богданов получил III группу инвалидности.

Попал за решетку из-за драки

Последнее время Богданов жил с родителями. В пятницу, 21 августа 2015 года, Олег получил пенсию по инвалидности. На ночь домой не пришел. На следующий день в квартире Богданова раздался звонок — выяснилось, что случилось драка, Олег попал в милицию и просит мать привезти лекарства. Мать, Марина Георгиевна, поехала в отделение.

«Когда я его увидела… Он выглядал просто ужасно, — говорит мать. — Он был весь побит».

В милиции Олегу уже вызвали скорую. Врачи отметили, что у Богданова сломано ребро, ушибы, а также проверили на алкоголь. В его крови нашли 0,53 промилле.

Мать надеялась, что сына отпустят в понедельник. Но выяснилось, что все не так просто.

По словам свидетелей, Олег на подпитии подошел к незнакомой компании, которая сидела во дворе дома по улице Маяковского. Вскоре начал задирать новых «друзей» — перебил чужие бутылки с алкоголем, угрожал людям «розочкой», бросал в них осколками бутылок, затем — отказался подчиняться милиционерам, угрожал той же «розочкой» и им.

Сначала Богданова отвезли на Окрестина. Затем — перевели в СИЗО жодинской тюрьмы №8. Перед судом и после него он был на Володарке.

Мать была уверена (и уверена по сегодняшний день), что Олега подставили, что он ни в чем не виноват. Сам он также вину не признал.

Но здесь надо отметить, что у Олега Богданова и ранее неоднократно возникали проблемы с законом. Ничего серьезного, но то хулиганство, то причинение не тяжелых телесных по неосторожности… В заключении Богданов не был, но в 2013 году он все же получил три года «химии» — опять за хулиганство, за драку. Правда, срок полностью не отбыл — сначала попал под амнистию, затем получил условно-досрочное освобождение.

Суд учел, что Богданов уже имел судимости за хулиганство, а в тот вечер был пьян, что считается дополнительным отягчающим фактом, плюс еще угрожал и сопротивлялся милиции… В итоге в конце декабря 2015 года Олег получил шестую судимость и четыре года лишения свободы с направлением в колонию усиленного режима.

«Не будет лекарств — хана будет»

Но за решеткой дали о себе знать проблемы со здоровьем. На самом деле они всплывали и раньше, даже милиционеры, которые задерживали Олега, свидетельствовали, что он бил себя в грудь, говорил, что так «запускает сердце».

И в минской Володарке, и в жодинской тюрьме сердце продолжало беспокоить Богданова. Олег писал родителям письма. Кроме просьб передать то или иное, в заметках хватает жалоб на местных врачей. Богданов утверждал, что его просто игнорируют. Вот выдержки из некоторых писем:

«Лекарства я не получил, а свои закончились. Состояние хреновое. Докторов здесь нет, есть только фельдшеры. Таких лекарств, которые мне нужны, у них нет. Если не будет лекарств, то хана будет».

«Он принимал варфарин — чтобы протез не забился, нужно чтобы шла кровь без сгустков. Раз в две недели ему надо было обязательно сдавать кровь, контролировать весь этот процесс», — объясняет Марина Георгиевна.

«Кровь брали два раза, но результаты не сообщают. Таблетки не дают, ничего не дают. Наверное, докторов здесь нет и никто никого не лечит».

«Все есть, только лекарства не передали».

«Сегодня вызвал врача. Тот сказал, что лекарств, которые мне нужны, они не имеют. Приступы стали чаще, не знаю, что делать! Если завтра здесь ничего не появится, напишу на ускоренный этап, чтобы быстрее поехать в лагерь».

«Врачей нет. Есть фельдшеры, а у них — аспирин и валидол».

«Варфарин закончился. Здесь его выдают раз в неделю по 6 таблеток, говорят, что больше нет». (А этого было недостаточно Олегу, говорит мама).

Последнее письмо, написанное 28 января.

«Кровь периодически сдаю, но о результатах мне не говорят. Говорят, что все в норме. Варфарина осталось на две недели. Нужны обезболивающие. Состояние более-менее нормальное, но сейчас нахожусь в больнице. Нарывает десна».

«Больницы здесь — это бывшие карцеры, находятся в подвале. Камеры 3х2,5, сидят от 5 до 11 человек на три кровати. Днем лежать на кровати нельзя, только сидеть. Пол, стены и потолок бетонные. Сыро. Лечения никакого нет. Прошу охранников вызвать врача — они не вызывают».

«Подо мной лежит человек с чесоткой. Поэтому срочно пришлите мазь от чесотки, потому что я уже и сам начинаю чесаться. За здоровьем слежу, но иногда становится дурно, случаются какие-то приступы, я теряю сознание, а на кровать ложиться не позволяют — пишут рапорты. А у меня уже четыре замечания за то, что лежал днем на кровати. Скоро поведут на карцер.

На всякий случай я написал завещание».

На следующий день Олег Богданов умер.

«Мое тело предайте огню»

Выяснилось, что еще 6 января, когда он после суда находился в минской Володарке, Богданов написал заявление на имя судьи Остапенко с просьбой присоединить его к уголовному делу. В заявлении Олег отмечал, что чувствует себя плохо, а в СИЗО ему не оказывают медицинскую помощь. А все его жалобы принимают за симуляцию. Письменные и устные заявления к начальнику СИЗО, начальнику медчасти также остаются без внимания.

«Видя всю абсурдность и безвыходность данной ситуации, я вынужден оставить завещание и выразить последнюю волю», — писал Богданов.

Все завещание — короткая приписка в конце того заявления.

«Я, Богданов Олег Владимирович, 1979 года рождения, находясь в трезвом уме и твердой памяти, завещаю все свое имущество своим родителям, — на срыве зачитывает вслух мать. — Хочу, чтобы после смерти мое тело предали огню, а пепел используйте по своему усмотрению».

И все.

После смерти сына у матери случилось истерика. Затем Марина Георгиевна взяла портрет сына и пошла в суд Ленинского района. Говорит, «хотела посмотреть в глаза судье Остапенко». По ее словам, судья сбежал от нее в туалет, а выводить женщину из здания пришла милиция.

«Со смертью Олега у меня забрали мою жизнь. Я после похорон хотела вены перерезать, но муж сказал, что мы ради сына должны добиться справедливости», — говорит Марина Георгиевна.

Стечение обстоятельств или недосмотр персонала?

Теперь мать хочет добиться, чтобы дело пересмотрели. Она твердо уверена, что в драке сын не виноват. Также она не понимает, как Олег мог умереть в медчасти — неужели рядом не было ни медперсонала, ни охранников? И кто виноват в этом?

К тому же, мать Олега утверждает, что по ее информации в момент смерти Богданов был один, и был не в общей палате.

«Мне сказали, что он был один, в маленький комнатке метр на два. Там лежали вещи его еще и все. Сокамерников не было», — говорит Марина Георгиевна.

То есть, он что, был в карцере? Если да, то за что? Неужели за то, что лежал на кровати, когда ему было плохо?

Но опять же — правда ли это?

Умер не в карцере

В жодинской тюрьме №8 подтвердили, что Богданова действительно перевели в отдельную палату за нарушения. Но, подчеркивают, не за лежание на кровати, и не в карцер.

«Богданов умер не в карцере, это я точно вам говорю. Он находился на лечении в медчасти, был там в общей камере-палате сначала. За нарушения его перевели в соответствии со статьей 31 Закона «О порядке условий пребывания под стражей», — рассказал Тимур Романов, заместитель начальника тюрьмы по режиму и охране. — То есть его перевели в другую камеру за нарушения режима в целях изоляции от основного спецконтингента. Богданов был заключенный иной категории, у него был приговор, еще не вступивший в законную силу. Поэтому его надо было распределить в камеру, где будут находиться заключенные с такой же категорией. Однако в других камерах таких заключенных не было. Поэтому его перевели в камеру, где он был один. И это не была одиночка или карцер. Это была обычная общая камера, просто без сокамерников».

Перевели Олега, утверждает Романов, не за то, что он хотел лечь, когда чувствовал себя плохо, а за нарушение распорядка дня.

«В ночное время он мешал сокамерникам спать, шумел, пытался привлечь сокамерников к игре в шахматы. Все это было ночью. Соответственно другим людям нужно было отдыхать. Богданову делали замечания, он на них не реагировал и не прекращал свои действия. Поэтому его перевели».

При этом, по словам Тимура Романова, физическая сила и спецсредства к Богданову не применялись. Также не было замечено никакого насилия ни со стороны сотрудников тюрьмы, ни со стороны сокамерников.

Вопросы без ответов

Но остается вопрос, как человек умер в одиночестве, когда должен был быть постоянно под наблюдением? Это же медсанчасть в тюрьме — здесь наблюдают и врачи, и охрана.

Но на этот вопрос ответа пока нет. Контролер, который несет службу, постоянно и непрерывно наблюдает за камерами, заверил Романов, поэтому если что-то случилось по вине контролера, или по вине кого другого — это покажет проверка Следственного комитета. Неизвестна и судьба жалоб Богданова, которые, как он пишет, Олег направлял в администрацию тюрьмы. Были ли они зарегистрированы? Вызвали ли реакцию? Действительно ли были проблемы с лекарствами? Тимур Романов посоветовал направить в администрацию официальный запрос, так как сам он такой информацией не обладает.

Также он посоветовал обратиться в Следственный комитет за комментарием. Однако там подробности дела озвучивать не спешат.

«Проводится проверка. Причина смерти будет установлена после проведения экспертиз. Это все, что я на данный момент могу сообщить», — сказала Татьяна Белоног, главный инспектор по информации и связи с общественностью управления Следственного комитета Республики Беларусь по Минской области.

Запрос в админстрацыю тюрьмы №8 был направлен. Остается ждать ответа на него и результатов проверки Следственного комитета. Будем продолжать следить за этой историей.