Александр Отрощенков: «Условия в тюрьме на Окрестина становятся все хуже и жестче» (Фото)

Сегодня из тюрьмы на Окрестина после 15 суток ареста вышел на свободу активист гражданской кампании «Европейская Беларусь» Александр Отрощенков.

Активист «Европейской Беларуси» был задержан 12 июня во время своего визита в управление КГБ по Минску и Минской области. Александр Отрощенков уже более полугода добивается возвращения оргтехники, конфискованной накануне Европейского марша, который прошел 14 октября 2007 года в Минске. Оппозиционера доставили в Центральный суд Минска, где без свидетелей и адвоката он был осужден на 15 суток ареста за «неуважение к суду», которое он якобы проявил 22 апреля в зале суда Центрального района в отношении судьи Елены Ильиной, вынесшей приговор Андрею Киму в виде 1,5 лет колонии и двух лет исправительных работ по месту трудоустройства и штрафов остальным участникам акции протеста предпринимателей, прошедшей в Минске 10 января.

О подробностях задержания и пребывании на Окрестина Александр Отрощенков рассказал пресс-центру Хартии’97.

-- Александр, как происходило Ваше задержание?

-- Меня вызвали в КГБ якобы для того, чтобы задать ряд вопросов по поводу изъятой у меня накануне Европейского марша оргтехники. Я пришел, но у входа меня ждали сотрудники Центрального РУВД. Меня тут же отвезли в отдел милиции, а затем – в суд. Действовали милиционеры крайне оперативно. Я с подобным никогда не сталкивался. Через 15 минут после задержания я был в РУВД, а через 25 — в суде.

Обвинили меня в том, что я якобы проявил неуважение к суду во время процесса над участниками акции протеста предпринимателей, который проходил месяцем ранее. Несмотря на то, что формально я не был ни задержан, ни арестован, в отделении милиции у меня еще до суда забрали ремень, телефон. Суд был коротким – я заявил ходатайство о привлечении адвоката Веры Стремковской, но его отклонили. Меня защищал государственный адвокат, который явно не имел никакого опыта ведения процесса.

Честно говоря, после этого процесса уважения к белорусскому суду у меня не прибавилось. Татьяна Павлючук осудила меня очень быстро и без свидетелей.

-- В первый же день пребывания на Окрестина Вам вызывали «скорую помощь». Из-за чего возникли проблемы со здоровьем?

-- У меня возникли проблемы с сердцем. Я сидел в душной, перенаселенной камере, где все курили. В больнице у меня быстро сняли все показания, взяли анализ крови, заявили, что в госпитализации я не нуждаюсь, и оперативно отправили на Окрестина.

Условия были очень тяжелыми, не было прогулок, не хватало еды, а передачи, как вы знаете, запрещены. Я сильно похудел. Штаны, чтобы не упали, приходилось придерживать руками (ремень и шнурки у арестантов забирают – прим. Хартии’97).

В камере со мной находилось от 5 до 12 человек. Люди очень разные, в основном алкоголики, бытовые хулиганы. У некоторых случались приступы белой горячки. В психологическом плане это было тяжело переносить.

Отсутствие прогулок было одним из самых тяжелых испытаний. Сидеть в каменном мешке 15 суток без прогулок достаточно сложно: и психологически, и физически, Элементарно не хватает свежего воздуха. То есть начинаешь постепенно плохо соображать, мозгу не хватает кислорода. Читаешь гораздо медленнее.

Всего два раза водили в душ. Этого, конечно, мало, потому что днем очень жарко. Четыре раза устраивали обыск в камере, личный досмотр: все выходят из камеры лицом к стенке, людей заставляют раздеваться, снимать обувь, носки…

-- То есть условия в тюрьме на Окрестина не изменились?

-- Каждый раз, когда я попадаю в тюрьму на Окрестина, условия становятся все хуже и жестче. До этого я сидел здесь в октябре накануне Европейского марша.

-- Ваша супруга Дарья Корсак направила в Офис ОБСЕ письмо с просьбой посетить тюрьму на Окрестина. Должны ли международные структуры уделять внимание проблеме содержания там политзаключенных?

-- Конечно, представители международных структур должны обращать на это большое внимание. Беларусь является членом ОБСЕ и должна выполнять определенные правила и договоренности. И ОБСЕ должна от властей требовать этого. Иначе не понятна роль этих структур. Они должны обращать внимания на условия содержания политзаключенных. Тем более накануне парламентских выборов, когда высока вероятность того, что тюрьмы по обыкновению заполнятся политзаключенными.