Караджич: психиатр, ставший маньяком и организатором геноцида

Я никогда не забуду свою первую встречу с Радованом Караджичем - потому что я в нем очень сильно ошибся.

Стоя в невзрачном классе сараевской школы, я смотрел на показавшегося мне слегка ненормальным школьного учителя, расхаживавшего перед картой Боснии и указывавшего тростью на разные страны. «Это сербская земля», - кричал новый лидер боснийской Сербской демократической партии, указывая широким жестом на большую карту своей бамбуковой тростью. Его непослушная седая шевелюра развевалась при этом во все стороны.

«Веселый человек», - заметил я после этого «интервью» жене корреспондента Би-Би-Си, боснийской сербке по происхождению. Я откровенно зевал, будучи не в состоянии проглотить всю эту чепуху. «Ты просто не понимаешь, - ответила она, чуть не плача, - он говорит совершенно серьезно. Это сумасшедший».

Этого не понимало большинство из нас. Мы привыкли к маниакальному бреду лидеров хорватских сербов, проводивших курс на геноцид, и на их фоне Радован Караджич казался каким-то чопорным и даже смешным. Действительно, его напечатанные стихи казались несколько странными и мягко говоря, тревожными. Но мог ли человек, который когда-то работал психиатром и физиотерапевтом сараевской футбольной команды, всерьез мечтать об уничтожении этого города - города, в котором он провел почти всю свою взрослую жизнь? Никто из нас в это не верил.

В следующий раз я встретился с кланом Караджича в 1992 году, за несколько часов до осады Сараево. Напряжение усилилось, поскольку Караджич выступил в парламенте Боснии с угрожающим заявлением, предупредив мусульман о том, что они будут уничтожены, если все-таки проведут свой запланированный референдум о независимости.

Я поспешил в ставшую вскоре печально известной гостиницу Holiday Inn, а его жена Соня торопливо вышла мне навстречу вместе с багажом и свитой. Караджичи точно знали, что должно произойти, потому что через 20 минут после их бегства из отеля мусульманские боевики буквально разнесли его на куски.

Пока вокруг летали пули, я ждал под бетонной лестницей, а затем бросился к ближайшему кварталу, отчаянно размахивая в воздухе своим британским паспортом, как будто это был какой-то талисман.

После этого пути назад уже быть не могло. Семья Караджичей в составе мамы, папы и их дородной дочери переселилась в бывший австро-венгерский курортный город Пале, и осада Сараево началась всерьез. В конце ее, три недели спустя, около 10000 жителей Сараево были мертвы, и как минимум, в пять раз больше получили серьезные ранения.

Среди погибших был отец моего очень близкого друга, которого убили, когда он стоял в очереди за водой. Это была особая задумка Караджича и его сообщника и помощника по военным вопросам Ратко Младича: отрезать подачу воды в город, чтобы перед немногочисленными протекающими водяными насосами выстраивались большие очереди. Когда собиралась достаточно плотная толпа, сербы начинали обстреливать ее снарядами, чтобы уничтожить как можно больше мусульман, или «турков», как они их презрительно называли.

Так погиб мягкий и кроткий отец моего друга - господин Пеканин, один из большого множества ни в чем не повинных жертв неутолимой ярости Караджича, которую он обрушил на город, отказавшийся, как он думал, воздать ему должное, не сумевший оценить по достоинству его поэзию, не принявший его в свои объятия, державший его на расстоянии как серба, как человека с гор, как христианина.

Долгие годы сербы-националисты боготворили Караджича как едва ли не мифическую фигуру, как олицетворение гайдуков - людей вне закона, бросивших в стародавние времена вызов Османской Турции. Будет интересно посмотреть, выживет ли эта легенда, когда самопровозглашенный палач и гонитель боснийских мусульман и хорватов предстанет перед гаагским судом, где ему предстоит отвечать на вполне земные и конкретные вопросы.

Перевод – Инопресса.ру