Теория Войны

Жесткое подавление мирной демонстрации 19 декабря многие аналитики сочли паникой власти из-за неминуемого поражения в случае честного проведения президентских выборов.

С этим сложно не согласиться, но правда в том, что выборная зачистка политического поля стала лишь первым этапом новой стратегии Александра Лукашенко – «войны во спасение».

Поначалу, жесткое подавление демонстрации вызвало даже не недоумение – оторопь. Зачем Лукашенко устроил кровавое побоище, если он и раньше фальсифицировал выборы, игнорировал массовые выходы демонстрантов на улицу, плевал на международное общественное мнение? Дальше ситуация развивалась и вовсе алогично: конфликт с Россией перешел в перманентный режим, началась «ядерная война» с Литвой, межнационально-журналистский конфликт с Польшей... 11 апреля в минском метро раздался взрыв...

Война до победного поражения

Мельница репрессий, которая начала перемалывать судьбы белорусов после президентских выборов, не остановилась с 19 декабря ни на один день: аресты, обыски, избиения, пытки, допросы, изъятия техники, увольнения с работ, отчисления из вузов... На финише едва ли не каждой следующей недели, аналитики и политологи традиционно пытались перепевать на разный манер одну и ту же мантру о «выкупе политзаключенных», не понимая и не принимая того факта, что кредиты, которые раньше режим Лукашенко получал в Европе за освобождение оппозиционных политиков из тюрем, сегодня не являются самоцелью. В лучшем случае – лишь косвенным положительным результатом.

Сегодня той целью, которой истово пытается достичь Лукашенко, является война. И не абстрактная, перебрасывающая ноты протеста из кабинета одного министерства иностранных дел в кабинет другого, а реальная война – со стрельбой, жертвами, военнопленными и трофеями. И чем масштабнее будет эта война, тем больше шансов у Лукашенко на успех, тем больше дивидендов он сможет получить.

Разгадка этой стратегии кроется в опыте тех, с кем Лукашенко общался все последние годы: Фидель Кастро, Саддам Хуссейн, Слободан Милошевич, Моаммар Каддафи, Махмуд Ахмадинежад... У каждого из них в карьере по несколько «персональных войн», причем у некоторых из них – мировых. «Неужели я не смогу проиграв, выиграть хотя бы одну?», – наверняка, именно так парадоксально размышлял Александр Лукашенко, всем своим крестьянским нутром ощущая надвигающуюся экономическую катастрофу.

Для того, чтобы погасить конфликт, одной внутренней войны было мало – сегодня в Беларуси поверить в «фашиствующую оппозицию, которая съела весь сахар и запила подсолнечным маслом» могут, пожалуй, лишь те, кто за подобную веру получает хорошие деньги. К тому же, битва с внутренними врагами может привести к нежелаемому результату – гражданской войне, в которой победителей априори не бывает. Не исключено, что в подобной тактике сыграл роль опыт Михаила Саакашвили, который в последние годы активно набивается к Лукашенко в друзья. Из своего поражения в войне с Россией Саакашвили смог извлечь массу дивидендов – как моральных, так и ощутимо материальных, при этом лишь потеряв территории, которые и так находились де-факто под протекторатом России.

Лукашенко в выборе врага мелочиться не стал, и решил воевать, выбрав тактику «один против всех».

Один против всех

Прежние, долго выстраиваемые, карамельно-реалполитичные взаимоотношения с Евросоюзом, обернувшиеся прибылью в пару десятков миллиардов кредитов для белорусской диктатуры, Лукашенко проверил на прочность первыми. Причем, сделал он это не после 19 декабря, а немного раньше, во время визита в Минск польского и немецкого глав внешнеполитических ведомств – Радека Сикорского и Гидо Вестервелле.

Лукашенко не является умным политиком – скорее его можно назвать невежественным эксцентричным хамом, не разбирающимся толком ни в одной сфере человеческой жизнедеятельности. Но чего у него не отнимешь – невероятно развитого чувства самосохранения. Именно это чувство диктует ему поведенческие модели. Лукашенко никогда не пойдет на обострение отношений, если того не требует выбранная им тактика. Напрячься, и разглядеть в элементарном поступке будущее, нужно было тогда, когда он стал долго и подробно рассказывать Гидо Вестервелле о том, как он отправлял бы гомосексуалистов на перевоспитаение в белорусские колхозы. При этом Лукашенко прекрасно отдавал себе отчет в том, что общается с геем. Это была не эксцентричность, и не попытка разъяснить свою позицию – это было объявление войны. Объявление войны не либералом-эксцентриком, вроде того же Саакашвили, а Александром Лукашенко, воспевшем Адольфа Гитлера в качестве своего кумира, на заре президентской карьеры. И визави был выбран безукоризненно – глава МИД экономически крупнейшей европейской державы, да к тому же – самого крупного кредитора белорусского режима.

Втягивать в войну Россию, со стороны Лукашенко смысл имелся, но каких-то специальных действий это не требовало, поскольку и так идиосинкразия белорусского и российского режимов находится на пределе шкалы, а бесконечные экономические войны перешли в перманентный режим. Но определенный жест Лукашенко все-таки сделал, арестовав и осудив двух молодых россиян, оказавшихся на площади 19 декабря. Они бы запросто получили по 3-4 года тюрьмы, если бы аккурат в это время не возникла тема переговоров о трехмиллиардном российском кредите, которые, по счастью, снова затихли сразу после освобождения россиян.

С Литвой оказалось сложнее – ее президент Даля Грибаускайте, которая всю свою президентскую карьеру благоволит Лукашенко. Переубедить ее в том, что за эту любовь она не получит никаких экономических дивидендов, не сможет даже «ядерный шантаж», который развернул белорусский лидер против вверенного Грибаускайте государства. Активизация работы по созданию площадки под строительство атомной электростанции на границе с Литвой, стремительно выросла зимой, когда этому не способствовали ни экономические, ни погодные условия. При этом, в прессе одновременно муссировались две темы: ненадежность реактора «Фукусима», «протекающего» в Японии, и ускорение строительства АЭС в Беларуси. Причем, активизация эта никак не была обусловлена финансовым наполнением проекта – все кампании, изъявлявшие желание участвовать в строительстве, после японского землетрясения взяли паузу, затихнув до лучших времен. И только белорусские власти, под недоуменные взгляды аналитиков, продолжили с неистовой энергией рыть котлован.

Спустя некоторое время литовские политики молчать перестали, что, казалось, даже успокоило белорусские власти, разворачивающие к этому моменту боевые действия против Польши. Тут ситуация и так была достаточно накалена попытками Радека Сикорского возглавить европейскую борьбу с белорусской диктатурой, обусловленными его фиаско, ставшим очевидным после безуспешных попыток «оторвать Беларусь от России» – тактики, сладкоголосо воспетой любимцем Польши, коллаборантом Александром Милинкевичем. Здесь белорусские власти выбрали безошибочный «детонатор» – журналиста Анджея Почобута. Причем, не просто журналиста, а белорусского корреспондента крупнейшего польского издания – «Газеты Выборчей», которая за словом (и делом) в карман не лезет, когда дело касается защиты прав журналистов.

Из ближайших соседей до поры вне боевых действий оставалась лишь Украина, необходимая Лукашенко в качестве звена для махинаций с венесуэльской и иранской нефтью. Но, в итоге, проект этот стал не очень интересным Виктору Януковичу, и белорусский правитель экономическими интересами смог пренебречь, попытавшись открыть «украинский фронт» на фоне юбилея Чернобыльской катастрофы, в день которого он собрался посетить Киев, чем вызвал приступ удушья у председателя Еврокомиссии Мануэля Баррозу, не планирующего встреч с Лукашенко не только в Киеве, но и где бы то ни было еще.

С Евросоюзом, как может показаться на первый взгляд, Лукашенко и вовсе ведет борьбу на уничтожение. Но это лишь на первый взгляд. В его абсолютном игнорировании европейских санкций лежит непоколебимая уверенность в том, что дальше запрета на въезд в ЕС части белорусского чиновничества дело не пойдет. На введение экономических санкций Лукашенко всегда может ответить обвинением в том, что Евросоюз пытается «загнать в землянки белорусский народ», и применить процедуру дефолта. В результате Евросоюз будет выглядеть как агрессор, а белорусская диктатура – как жертва. При этом, Лукашенко с радостью перекроет российские путепроводы, оставив без нефти и газа ряд стран Восточной Европы.

Все это Лукашенко прекрасно понимает. Именно поэтому, даже после взрыва в минском метро 11 апреля, министры иностранных дел Евросоюза, собравшиеся в Люксембурге за ланчем, обсудили ситупацию в Ливии, Бахрейне, Сирии и Йемене, упомянув Беларусь, находящуюся при этом в Европе, лишь в разделе «разное».

Концепция направленного взрыва

Взрыв 11 апреля призван был разъяснить белорусам, что им необходимо срочно забыть о нехватке долларов, сахара и растительного масла, осознав, что период «землянки» уже наступил. И на борьбу с европейскими и американскими поработителями их поведут белорусский главнокомандующий и его шестилетний крон-принц Коля. Кстати, именно Коля одним из первых посетил место теракта, любезно пригласив с собой на кровавую экскурсию своего папу.

Если вспомнить новейшую историю Беларуси, то, за последние 16 лет, запоминающихся народу взрывов было четыре, и все они, как на грех, оказались политически выгодны одному единственному человеку – Александру Лукашенко.

Первый – весна 1997. Если быть точными, это был не один, а серия взрывов, произошедших в течение двух недель: ветка магистрального газопровода, газораспределительная компрессорная станция и здание суда Советского района города Минска. Все эти взрывы, увенчаные еще и обстрелом из автомата российского посольства в Минске, произошли прямо перед подписанием Договора о создании Союзного государства Беларуси и России. Тогда белорусским властям было необходимо продемонстрировать уязвимость российских путепроводов, дабы соглашения были подписаны на условиях, предложенных Минском. Хитрость белорусских властей раскусил Анатолий Чубайс, который остановил подписание текста белорусского варианта договора, заменив его абсолютно нейтральным. В результате, подписали более мягкий вариант, а о ненайденных виновниках взрывов никто больше никогда не вспоминал.

Второй – октябрь 1997. Взрыв в Могилеве, в результате которого погиб председатель Могилевского областного комитета государственного контроля Евгений Миколуцкий. Тогда он, сам далеко не ангел, стал помехой при проведении многомиллионных контрабандных сделок, в основном «спиртовых», которые властные структуры проводили через Могилевскую область. Тогда, на похоронах, Александр Лукашенко, «обрамленный» офицерами «Альфы», ряженых в металлические шлемы, напоминающие крестоносцев, с пафосом произнес: «Они бросили мне вызов – я его принимаю». Контроль над делом был поручен Виктору Шейману, который, к слову, контрабанду и курировал, и, не исключено, был организатором устранения Миколуцкого. В результате, никто наказания за убийство не понес, а те, кто был арестован, оказались на свободе «ввиду отсутствия доказательств вины». Ответ на принятый «вызов» был отложен до лучших времен.

Третий – 3 июля 2008. Во время концерта на «празднике города» в Минске, при огромном стечении народа, сработало взрывное устройство, начиненное металлическими предметами и закомуфлированное под упаковку с соком. Результатом взрыва стали госпитализированные пять десятков человек, многие из которых остались инвалидами на всю жизнь. Сразу после этого начался тотальный сбор дактилоскопических оттисков у всего мужского населения страны. Взрыв, по странному стечению обстоятельств, совпал с переделом зон влияния в силовом секторе. В его результате, контроль над большинством силовых структур получил сын белорусского президента Виктор Лукашенко, а бывший куратор спецслужб Виктор Шейман практически полностью утратил свое влияние. Виновники теракта, естественно, не найдены – наказания никто не понес.

Четвертый – 11 апреля 2011. На станции метро «Октябрьская» минского метрополитена произошел взрыв, оцениваемый мощностью 5-7 килограмм в тротиловом эквиваленте. По первичной информации – 12 погибших, около 150 – ранены. Александр Лукашенко, с фальшивым трагизмом в голосе, заявил: «Мужики, нам брошен серьезный вызов. Нужен адекватный ответ, и он должен быть найден».

То есть, по сравнению с 1997 годом, нынешний вызов брошен уже не «мне», а «нам», «мужикам». Обращение, достойное президента – «мужики». Мой друг, писатель Петр Вайль, после посещения Минска в 1996 году во время парламентского кризиса, сказал: «У меня ощущение, что я нахожусь в Чечне – у вас руководство страны, обращаясь к депутатам, говорит «мужики». Совершенно справедливое замечание, но так же, как ответил тогда, скажу и сейчас: они – не глава государства и избранные народом депутаты, а «мужики», «перетирающие» проблемы и «разруливающие» их в период «чисто неувязок».

Клятва Герострата

Лукашенко прекрасно понимает, что пузырь «белорусского экономического чуда», надутый европейскими кредитами и российскими дармовыми энергоносителями, лопнул – пришло время расплачиаться за многолетнюю ложь и безудержную расточительность. Сегодня он еще полагает, что ситуацию можно удержать, но пройдет совсем немного времени, и он поймет, что игра закончилась, и никакие молитвы, никакие репрессии и взрывы уже не помогут удержаться у власти.

Для удержания власти Лукашенко готов пойти на самые страшные шаги, по сравнению с которыми даже взрыв в минском метро покажется детской шалостью. Он готов погрузить в пучину хаоса миллионы граждан Беларуси, лишь для того, чтобы избежать наказания за смерти людей, сломанные судьбы, уничтоженную экономику, потерю полутора десятков лет. Сегодня он готов снискать славу Герострата, который сжег храм Артемиды, и представить себя жертвой обстоятельств, заставив нас забыть о том, что, собственно, он и является причиной тех бед, которые переживает страна.

Лукашенко сегодня стал не просто мелким колхозным диктатором, развязавшим для спасения собственной жизни «маленькую освободительную войну» – он стал «лакмусовой бумажкой», индикатором, проверяющим, как далеко в своем бездействии сможет зайти цивилизованный мир в игнорировании темы прав человека, в угоду «политической целесообразности».

Николай Халезин, kilgor-trautt