Снопков: Крэкс-фэкс-пэкс!

О кризисе, социальном молоке и том, как повысить доходы, министр экономики Николай Снопков рассказал во время прямой линии, которую проводила газета «Рэспубліка».

ВВП не ради цифры

— Добрый день! Николай Геннадьевич, на минувшей неделе правительство объявило о начале работы над проектом прогноза социально-экономического развития страны на 2013 год и проработке основных параметров на 2014—2015 годы. Скажите, документ разрабатывается в рамках пятилетнего прогноза или же будет отличаться в сторону менее высоких темпов роста ВВП?

— Проект разрабатывается в рамках пятилетнего прогноза. О цифрах говорить рано, мы пока только считаем. Но скажу, что основным индикатором выполнения нынешней пятилетки является достижение запланированного уровня реальной заработной платы. И все показатели, прежде всего качественные, должны будут рассчитываться исходя из того, чтобы мы могли достичь этого уровня. Для достижения этих целей рассчитываться и применяться должны только качественные показатели. Например, ВВП — это качественный показатель, но его необходимо коррелировать не с объемами продукции, а с добавленной стоимостью. Если мы получаем необходимый уровень добавленной стоимости исходя из среднего веса зарплаты, то мы получаем необходимый уровень фонда зарплаты — и на одного человека в целом по экономике, и по подсекциям. Так что мы прежде всего настроены на выполнение пятилетнего прогноза по качественным признакам и на качественных расчетах.

— То есть планы роста ВВП в 1,7 раза к 2015 году сохраняются?

— Но мы же не отменяли прогноз социально-экономического развития. Вопрос заключается в том, какими показателями и какими подходами в экономической жизни он будет достигнут — либо экстенсивными, либо интенсивными. Мы в Минэкономики делаем ставку на интенсивные.

— Здравствуйте, Николай Геннадьевич! По данным Белстата, рост ВВП в первом квартале составил 3 %. Можно ли говорить, что до конца года мы дорастем до 5—5,5 %?

— Можно. Мы это обосновываем тем, что очень правильно сформировался тренд по уменьшению материалоемкости фактически по всем отраслям. ВВП — это прежде всего добавленная стоимость. Если мы снижаем материалоемкость даже при фиксированном объеме производства, то увеличиваем свой ВВП. В первом квартале снижение материалоемкости даже превышало тот прогнозируемый уровень, который был установлен. Это дает уверенность в том, что тренд продолжится. Потому что обычно именно первые месяцы года являются наиболее материалоемкими. В том числе исходя и из этого (а есть еще целый ряд других факторов), мы оцениваем позитивно выполнение запланированных параметров роста ВВП.

Инфляция по «матрице»

— Здравствуйте, Николай Геннадьевич! У меня к вам вопрос. Инфляция по итогам первого квартала составила 5 %. При этом в начале апреля произошло несколько знаковых подорожаний — топлива, услуг ЖКХ, табачных изделий. Насколько высока вероятность «вписаться» в годовой прогноз в 19—22 %?

— Высока, потому что это повышение предусматривалось, и оно состоялось в рамках того, что планировалось в начале года. Единственное, что мы его передвинули со второго полугодия на первое в связи с определенными условиями экономики у предприятий. Провести повышение цен в апреле, а не в августе — вполне допустимо, если мы говорим о годовой инфляции, то есть считаем декабрь к декабрю.

С учетом навеса прошлого года мы предполагали, что в году нынешнем выйдем на среднемесячные полтора процента, чтобы гарантированно достигнуть 19—22 % к его итогу. Так что 5 % за квартал — это очень хороший результат. Даже наши коллеги из Минэкономразвития на недавней совместной коллегии это признали. Они достаточно негативно относятся к регулятивным функциям в ценообразовании, но мы им объяснили, что только жесткое регулирование цен нам позволит достигнуть тех показателей, которые мы запланировали на 2012 год. На данный момент мы в Минэкономики уверены, что в случае соблюдения всех условий, которые законодательно закреплены в так называемой матрице повышения цен по регулируемым товарам, начиная с мясных и молочных продуктов и заканчивая услугами, нам удастся выйти на запланированные 19—22 %.

— А вдруг инфляция будет ниже? Недавно озвучивались цифры 15—16 % за год?

— В любом случае, инфляция выше 10 % — это уже плохо. Экономика развивается прогнозируемо, если инфляция изображается однозначной, а не двузначной цифрой. Я не могу подтвердить звучавшие оценки в 15—16 %, и думаю, что 19—22 % — это достаточно четкая цифра, тем более что она экономически просчитана. И если мы не перешагнем ее к концу года, это будет победа экономической школы Беларуси.

В среднем инфляция сохранится на уровне 1,5 % в месяц. Но я обращаю внимание на то, что касается образования цен на потребительские товары и услуги, которые регулируются государством. Инфляция имеет прежде всего монетарный характер. То, что происходит с белорусским рублем в первом квартале, вызывает определенный оптимизм. И, судя по всему, эта ситуация сохранится до конца года. Поэтому мы все-таки склонны к сценарию, который в нынешних условиях, похоже, можно называть «консервативным» — 19—22 %.

— В ноябре прошлого года было ужесточено регулирование цен, но сейчас вроде положение в экономике стабилизировалось. Планируется ли вновь вернуться к либерализации ценообразования?

— В этом году нет. В 2011 году по товарным группам по регулированию фактически вернулись на уровень конца 2010 года. Единственное, что мы немного изменили механизмы регулирования на наиболее прогрессивные. Но в 2012 году политика регулирования цен сохранится. В 2013—2014 годах мы, безусловно, вернемся к этой теме как с точки зрения экономической необходимости, так и обязательств, которые у нас есть в рамках подписанных соглашений о формировании ЕЭП. Но есть одна ремарка: все будет зависеть от текущей экономической ситуации. Инфляция — это зло, с которым наиболее сложно бороться. И мы в Минэкономики считаем, что здесь все средства хороши. В том числе и административного характера. Это, кстати, не наша уникальная точка зрения — это широко применяется и в мировой практике.

— То есть административное регулирование цен — это не чисто белорусский метод?

— Опыт, в том числе и мировой, говорит, что это нормально. Я не понимаю, почему у нас на самом деле восприятие этого в обществе идет излишне эмоционально. Для одних это плохо, для других — хорошо. Одни ругают, другие говорят: «правильно». «Рыночники» требуют: надо отпустить цены, пенсионеры хотят товаров, которые они смогут купить. Все процессы должны происходить из здравого смысла.

— Планируется ли уходить от перекрестного субсидирования и повышать те цены, регулирование на которые сохраняется, — топливо, коммунальные услуги?

— В нынешнем году регулирование сохранится. Применение и экономических мер, и административных, и регулятивных функций государства нам сейчас необходимо для того, чтобы достигнуть запланированного уровня инфляции. В следующем году мы вернемся к этому вопросу по регулируемым позициям. Что касается наиболее чувствительных элементов, таких как ЖКХ-услуги и топливо, то уход от перекрестного субсидирования — это крайне важный элемент экономической политики. Он должен будет осуществляться эволюционно, спокойно. Осуществлять это резко невозможно, в противном случае уровень уплачиваемых среднестатистическим гражданином платежей будет критическим.

Минэкономики на данный момент совместно с международными финансовыми организациями работает над созданием понятной, простой в исполнении и эффективной системы адресной социальной защиты, которая будет охватывать все аспекты жизни — как услуги, так и потребительские товары. Мы в данном случае исходим из того, что дотируемый рубль должен иметь адресное применение. То есть «человек — доходы — дотации». Мы полагаем, что это будет гораздо дешевле, чем дотирование отраслей. Это кардинальным образом изменит экономику тех отраслей, которые на данный момент дотируемы. Полагаем, что к концу года сможем сформировать эту систему. И по выходу ситуации с инфляции, как запланировали, думаю, будем предлагать ее к применению. Но подчеркну, эта система очень сложная.

Реалии реального сектора

— Николай Геннадьевич, насколько устойчиво нынешнее положение экономики? Можно ли говорить, что кризис закончился и больше не вернется, принимая во внимание последний мониторинг Нацбанка, согласно которому экономическое самочувствие предприятий реального сектора ухудшилось, их ожидания более пессимистичные в связи со снижением числа заказов и вынужденным снижением объемов производства?

— Мы также проводим подобный конъюнктурный опрос ежемесячно. Я не могу сказать, что нынешнее падение уровня оптимизма у промышленников так уж критично. Мы считаем, что это результирующий показатель тех многих факторов, которые сопровождают конъюнктурный опрос, и самый важный из них — это сезонный фактор. Что касается обеспеченности заказами, а это основной индикатор устойчивости предприятия в среднесрочной перспективе, то он абсолютно соответствует уровню 2010-го и 2011 годов, а это 2,3—2,4 месяца. На наш взгляд, это очень хороший показатель. Он никогда не был выше и даже в лучшие годы никогда не превышал 3 месяцев. Сезонность же влияла на спрос и в прошлом, и в этом году. Но, по данным наших конъюнктурных опросов, мы видим, что большой процент предприятий промышленного сектора позитивно оценивает свое развитие до конца года и снижения объемов производства не предусматривает.

Кстати, мы в Минэкономики не считаем, что на данный момент для реального сектора важен именно объем производства. С учетом того, что мы сжимаем внутренний спрос и установили в среднем по промышленному сектору обязательность экспорта продукции по отношению к объему производства 65 %. Если ориентированные на внутренний рынок предприятия припадут, чтобы диверсифицировать товарность в производстве или расширить рынки для реализации продукции, то мы не видим в этом страха. Поэтому наш прогноз таков: достаточно устойчивое положение экономики, которое наблюдается уже сейчас, сохранится до конца года.

— То есть все-таки можно говорить, что кризис закончился?

— Говорить о том, вышли ли мы из кризиса, пока сложно. На данный момент есть сбалансированность ситуации. И правительство, и Минэкономики, и профильные ведомства понимают, что нужно делать для того, чтобы сохранить этот баланс. На данный момент мы полагаем, что наши действия достигают успеха. Если не произойдет внешних незапланированных угроз, полагаю, что равновесная ситуация сохранится.

— Вопрос по плану приватизации на 2011—13 годы. Актуален ли этот список предприятий?

— Приватизация осуществлялась и будет осуществляться в соответствии с законодательством, давно определены все подходы и механизмы. Глава государства поставил акцент: приватизировать можно все, если это выгодно и целесообразно. И что самое главное — если это в долгосрочной перспективе даст эффект. С точки зрения планов не могу ответить сейчас, поскольку формируются планы на площадке Государственного комитета по имуществу. Но могу вам привести пример последних исследований экономической школы Гарварда, которая провела оценку приватизации в странах бывшего Советского Союза и Восточной Европы за последние 20 лет. Они сделали достаточно неожиданный вывод: агрессивная, интенсивная, слишком быстрая приватизация приводит к рецессии, потере производственного потенциала, снижению благосостояния. Поэтому их рекомендации заключаются в спокойной, выверенной приватизации. Не ради приватизации, а исключительно ради повышения эффективности работы предприятий. Мы всегда исходили из этих принципов, хотя постоянно нарывались на критику. Оказывается, это современные подходы в изменении собственности на предприятии. Приватизация будет продолжаться и дальше, но, как сказал глава государства, спокойно, без ажиотажа, без лишних инсинуаций, исключительно ради эффективности.

Обуздание кризиса

— Анастасия беспокоит. Скажите, есть ли у Минэкономики конкретный план мер, которые должны приниматься для выхода страны из кризиса?

— Конечно, он есть. И не только у Минэкономики. Постановлением правительства был определен ряд мероприятий во всех сферах экономики, которые необходимы для достижения сбалансированности.

— Но этот документ был принят еще до кризиса! Не кажется ли вам, что следовать этой программе уже не стоит?

— Я бы порекомендовал вам взять ее и пробежаться по тем основным приоритетам и направлениям экономической политики, которые были там сформированы. Я, конечно, не претендую на роль пророка, но скажу, что там были обозначены, сформулированы и достаточно серьезно просчитаны те основные подходы, которые актуальны и сегодня. Разве не актуальны высокопроизводительные рабочие места? Разве не актуально развитие инициативы предпринимательства? Человеческий капитал? Производительность по добавленной стоимости? Создание условий для инновационного развития? Увеличение направления из бюджета средств на науку и инновационные разработки? Мне представляется, что эта программа и на данный момент актуальна. Более того, позволю такое замечание: мы начали говорить о создании новых высокопроизводительных рабочих мест еще в 2010 году. В 2011 году именно эту тему поднимали и Барак Обама, и Ангела Меркель. Их позиция оказалась идентичной: новый импульс экономического роста должен быть сформирован именно на базе создания новых высокопроизводительных рабочих мест. Так что, я сказал бы, что эта программа еще в большей степени приобрела актуальность.

— Но, может, в нынешних экономических условиях следует принимать какие-то особые антикризисные меры?

— Мы их приняли: сжали внутренний спрос и продолжаем сжимать, остановили эмиссию и больше не осуществляем ее и проводим жесткую кредитно-денежную политику. Это основные меры, которые были приняты. Но они не исключают создания условий для долгосрочного экономического роста. Условия, необходимые для этого, и обозначены в программе. Да, 2011 год внес корректировки, но мне кажется, что мы достойно вышли из этой непростой ситуации.

— Николай Геннадьевич! Как вы относитесь к практике привлечения иностранных антикризисных менеджеров? Или намерены справляться только собственными силами?

— Конечно, мы слушаем иностранных экспертов. У нас есть постоянное взаимодействие и со Всемирным банком, и с Международным валютным фондом, и с Антикризисным фондом Евразийского банка. Это все иностранные эксперты. Но есть один нюанс. Все как в поговорке — «а Васька слушает, да ест». Никто не знает нашу страну, нашу ментальность, ожидания экономических агентов, которые являются очень важным фактором экономической жизни, лучше нас. Таким образом, слушая чужое мнение, понимая, воспринимая, анализируя его, решение необходимо принимать самим. Никто не приедет и не сделает так, как нам нужно, даже за очень большие деньги. Мы постоянно слушаем, мы постоянно во взаимосвязи с нашими коллегами в России, Казахстане, в международных организациях, но решения всегда принимаем самостоятельно.

За чужими хлебами

— Здравствуйте, меня зовут Артем. Как вы оцениваете, много ли людей ввиду экономических сложностей уехало за границу и отразилось ли это на экономике?

— Сложный вопрос и на самом деле глубокий. Отток и приток кадров есть всегда и в нашей стране, и, кстати, у наших партнеров по ЕЭП тоже. Безусловно, снижение долларового эквивалента зарплаты повлияло на увеличение оттока белорусов за рубеж. Но я не думаю, что это критично, поскольку зарплата — это не единственный фактор, не единственный негативный тренд, который заставляет людей уезжать из страны. Есть масса других факторов, которые могут мотивировать людей на перемещение: это и желание «продать» себя подороже, и нахождение более интересной или спокойной работы. Точной цифры по оттоку белорусов не назову, но не думаю, что это много. И то, что трудовая миграция стала для белорусской экономики критичной, тоже не скажу.

— Но есть и другая сторона медали: сегодня в Беларуси работает немало иностранцев, например, на стройках. Есть ли для нас какой-то экономический ущерб от их присутствия на нашем рынке труда?

— Иностранной рабочей силы у нас очень немного. Думаю, что от уровня работающих это даже не дотянет до 1 %. Все, что у нас строится за счет иностранных кредитных линий, осуществляется нашими строителями, подрядчиками, и это условие кредитных линий, в том числе связанных. Генеральным подрядчиком является белорусская компания, субподрядчиками у нее в основном белорусские компании. Если есть технологическое оборудование, монтаж его, где необходимы компетенции производителя этого оборудования, то тогда они приезжают, монтируют, запускают и несут гарантийные обязательства и ответственность за работу технологической линии. Но это необходимый производственный процесс, чтобы потом понимать, с кого спросить. Таким образом, наличие иностранной рабочей силы на нашей территории — это не глобальный процесс.

Социальное молоко

— Здравствуйте, у меня вопрос по поводу дешевого молока. У моей бабушки маленькая пенсия, она привыкла по утрам покупать дешевые молоко, кефир. Но сейчас она говорит, что они пропали из магазинов, их невозможно купить. Молоко вернется на прилавки или это уже навсегда?

— Прежде всего оно не должно было исчезать. А исчезает по одной причине: по нашей информации, молочные предприятия не выполняют в полном объеме те заявки, которые дает торговля, по социальному молоку. Это технический ответ на ваш вопрос. А экономический заключается в том, что на самом деле с учетом уровня закупочных цен на молоко поставка так называемого социального молока составляет минус 40—50 % рентабельности. То есть для производителя оно глубоко убыточно. Но с учетом того, что оно в структуре производимой продукции составляет 15—20 %, предприятия осознанно идут на это. В данном случае многое зависит от социальной ответственности директора. Да, производство такого молока убыточно, но мы будем постепенно выравнивать цены. Пока же директорам надо понимать, что убытки следует закрывать другими продуктами. В данном случае многое зависит от производителей, но мы будем отслеживать этот вопрос. И я полагаю, что вскоре социальное молоко появится в продаже.

— Владимир, Минск. Государство продает социальное молоко по низким ценам, что хорошо. А как быть производителям, которые работают в убыток? По какой цене должно продаваться молоко, чтобы они работали без убытков?

— Ныне в обществе произошло разделение на тех, кто занимается переработкой молока и работает на этих же предприятиях, и на тех, кто это молоко покупает. Выход здесь только один: постепенное выравнивание ценообразования вместе с соответствующим отслеживанием социально незащищенных слоев. Важно вывести предприятия на безубыточную работу по производству молочных продуктов. Мы к этому идем. Сделать это резко не представляется возможным, но думаю, что к концу года сбалансируем эту ситуацию.

Содержимое кармана

— Вы можете дать совет простому белорусу, как повышать свой доход, чтобы он мог купить все необходимое для жизни?

— Вы имеете в виду, на чем легче сейчас заработать? Так это очевидно: если есть доллары, перевести их в белорусские рубли и положить на долгосрочный депозит. Это с точки зрения финансовых операций. С точки зрения зарплаты — работать на хорошем предприятии, где менеджмент думает о повышении производительности труда, о добавленной стоимости. И соответственно может платить большую заработную плату.

— Недавно в России опубликовали данные о зарплате чиновников, в том числе президента и премьер-министра. Возможно ли в нашей стране такое?

— Не знаю, возможно ли, но могу вам сказать, сколько получает министр экономики.

— И сколько же?

— С учетом зарплаты и реального рабочего времени — 10—11 часов в будни и полдня по субботам, я получаю $ 1,5—1,7 в час. (Уже после «прямой линии» Николай Геннадьевич уточнил, что говорил о средней прошлогодней зарплате до осеннего и январского повышения. Реальная цифра сегодня — около 6 миллионов. — Прим. «Р»).

— На ваш взгляд, какая зарплата должна быть у белоруса, чтобы он мог обеспечивать семью?

— Я могу сказать исходя из своего жизненного опыта. Чтобы обеспечивать семью, важны в семье гармония и любовь. Деньги нужны, конечно, но все зависит от потребностей, желаний человека, того уровня, который он хочет поддерживать с точки зрения еды, отдыха, развлечений, одежды. Джинсы можно купить и за $ 12, и за $ 1200. Я не задумывался, сколько я хочу зарабатывать, чтобы быть счастливым.

— А сколько вы на продукты тратите?

— Это вопрос не ко мне, а к моей жене. Зарплата поступает на карточку, она находится полностью в распоряжении супруги. Судя по тому, что она ко мне претензий не предъявляет, ей хватает. Видимо, в этом есть гармония и любовь.