Сон в новогоднюю ночь

А в город уже уверенно и безоглядно вступал январь 2022 года.

Глубокой ночью его привычная кровать вдруг повела себя вызывающе. Без всякой на то причины сложилась пополам. И попыталась даже изобразить прямой угол. Продолжать внезапно прерванный сон было бессмысленно. Звать на помощь стыдно – мало ли что могут подумать. Однако и окончательное пробуждение никакой радости не принесло. Так пакостно никогда еще не начинался год.

Мало того, так еще прямо перед глазами возникло что-то черное, гладкое. Похоже, тарелка с прозрачным дном, покрытая снаружи какой-то жуткой изморозью. Где-то поблизости уже что-то выло, ухало, жужжало. Точно не в голове. А вдобавок еще потусторонним холодом несло из непроглядной тьмы. К счастью, оказалось почему-то, что он тепло одет – в уютной куртке на меху и в неуклюжей, но очень теплой обуви. Какая-то тяжелая подушка на лямках сползала по спине и мешала движению. Ситуация была непостижимой. Показалось даже, что он в инопланетной тарелке - улетает куда-то в пустое пространство.

В этой подозрительной тьме послышался чей-то механический голос: «Сысоев!.. Дрыхнешь, сурок?..» А дальше мат, мат, мат, уходящий в пространство помех и посторонних вторжений. Словарь земной, конкретный. Значит, инопланетяне тут не причем. Похоже, поблизости где-то свои. Но от этого легче не стало. Попытка на ощупь продвинуться в загадочное пространство ясности не принесла. Там все было загромождено какими-то одинаковыми тюками. Звать на помощь опасно и безрассудно.

Где-то там, в непостижимой глубине, колыхнулся едва различимый свет. И обозначился невнятно особо плотный сгусток тьмы. Приземистый. Почти квадратный. С каким-то покатым бугорком вместо головы. Похоже, все-таки - марсианин. Почувствовав присутствие постороннего, тот рявкнул совсем по-земному:

- Сысоев, на место!

Надо было решительно одернуть наглеца. Чтобы понял, кто на этой планете есть кто.

- Я тебе никакой не Сысоев!..

- А по спискам у меня – Сысоев! – окрысилось марсианское отродье и замахало конечностями. - И вот там, в пилотской кабине, думаешь, у нас кто? Сысоев!.. Да я сам – Сысоев! И что?..

Стремительно назревал межпланетный конфликт. Но тут снова сквозь волну нецензурщины пробился, будто сквозь глушилку, все тот же механический голос:

- …груз двести… состояние… доложить!..

- Да все путем! – отозвался «марсианин» поспешно.

- Каким еще путем?.. Кто тут - груз?..

- Да ты не робей! Обычные понты в целях маскировки. Над зоной особой враждебности идем. Тут расслабишься – в момент стингером припекут. А груз – он там!..

И фонариком посветил куда-то во тьму. Обозначилось жуткое пространство вроде бы ангара или даже транспортного самолета. Там все было загромождено продолговатыми брезентовыми тюками. Похоже, что этот, с фонариком, бессовестно врет. Что-то тут не так. Пришлось нагло сунуть руку под брезент. И сомнений уже не осталось – в тюках купюры в банковской упаковке. Открытие потрясло.

- Зеленые?.. Куда?.. Кому?.. Да это все мое!..

- А нечего сдуру бумажки подписывать и крутым пацанам речуги толкать! Одно крыльцо – один котел. Твой кошелек – мой загашник. А потом курьер во всем виноват?

Фонарик погас. И в навалившейся тьме прохрипел все тот же металлический сленг. Чей-то четкий и строгий приказ. Условно печатными в нем оказались только два слова:

- …под зад!

Ответа не последовало. Только где-то что-то громыхнуло, звякнуло, взвыло. Палуба, пол или что там было еще под ногами, вдруг образовала жуткий черный провал. Резкий толчок. Тугой удар снежной пыли. И какое-то дурацкое, нелепое падение вниз головой. Или все-таки вверх?.. Встречный поток бьет колючей крупой по лицу. В серой мгле стремительно приближается черно-белая твердь, будто утыканная острыми пиками. Еще миг, и что-то рвануло, хлопнуло, встряхнуло. А минуту спустя он уже висел где-то под еловыми лапами. И потревоженный снег сухой струйкой стекал за ворот. Потом еще рывок – и ничего. Ни времени, ни пространства.

И все же прорезался день. Зимний. Скупой. Вокруг дремали черные ели в снегу. И откуда-то слышалась вроде бы музыка. Всенародный мотивчик танца маленьких лебедей. Это означало только одно – конец истории. К тому же склонился над ним и рассматривал пристально сам Дед Мороз. Настоящий. Рожа круглая. Красный от холода нос. И униформа ненавистного колеру. Пришлось мгновенно вскочить и проявить строгость:

- Кто таков? Только не врать!

Дед Мороз вытянулся в струнку, демонстрируя армейскую выправку. Доложил четко:

- Старшина второй роты триста девятого краснознаменного полка Сысоев как таковой!..

- Короче, старшина!

- Вон там по берегу озера сопки. Девять штук. Под каждой – склад. Стратегический запас портянок Забайкальского военного округа. А я тут поставлен начальствовать и охранять.

Этот подозрительный Дед Мороз врал наглым образом. Солдатские портянки отменены и забыты. И вместо старшин давно уже прапорщики повсюду. Не зря тот марсианин о зоне враждебности что-то такое сболтнул. Очень тут все хитро и коварно. Заговор, не иначе. И вообще, почему все Сысоевы? Конечно, это удобно, практично. И никто не в обиде. А как еще достигается полное равенство? Однако все это неспроста. Пока не поздно, надо уносить ноги. И он спросил этого Деда Мороза будто невзначай:

- Тут самолет в потемках случайно не пролетал?

Дед Мороз ухмыльнулся:

- Тот, с которого ты сиганул? Напрямик через озеро он и пошел! Кто же прыгает так враздрызг? Да еще зависает и лямки дергает невпопад. То-то снегом тебя пришлось полчаса оттирать. Я же думал, начальник большой, а видать по всему – рядовой необученный!

Воспитывать наглеца было уже опасно. К тому же обнаружился внезапно источник той музыки, которая будто бы померещилась. Оказалось, что на озерном льду стоял какой-то допотопный магнитофон. И две тетки в старых советских ватниках и кирзачах, взявшись за руки, бойко выплясывали танец маленьких лебедей. Паноптикум! Дед Мороз засуетился:

- Так это и есть полный балет!.. Когда меня только назначили, вертушкой следом агитбригаду закинули. А забрать забыли. И замена моя не пришла. Вроде у вас там какой-то бардак тогда начался. А мы тут сидим и ждем! Боимся вот навыки растерять…

Болтовню этого суетливого типа он не дослушал. Уверенно направился в ту сторону, куда вроде бы летел тот ночной самолет. Но Дед Мороз вдруг возмутился и вослед заорал:

- Стой! А подарок?.. – и перешел на доверительный тон. – А может, толкнем весь этот запас моджахедам? Выручку – пополам. Во деньжища!..

Уходящий отмахнулся. И продолжил так внезапно начатый путь. Стремительно прошел мимо маленьких лебедей. Те даже сбились с такта. Окликнули робко:

- Начальник, куда пошел? Там - зыбь!..

- В никуда! – яростно рявкнул он.

- Тогда счастливо!

И снова зазвучала затертая запись танца маленьких лебедей. Застенчиво и тревожно сопровождала путника эта мелодия. И вроде бы пыталась даже от чего-то предостеречь. Однако неосторожный упрямец только ускорял шаг. И вскоре открылось перед ним то, о чем предупреждали все многократно – марь и зыбь. Сколько дней и ночей он там он блуждал, сегодня уже не скажет никто.

Путь в никуда был ужасен. Лесисто-болотистая местность окончательно утратила скудные признаки былой первобытности. В лучшем случае попадались изредка трухлявые пни и жуткие следы жесточайших лесоразработок. Чем дальше он уходил, тем страшнее становилось вокруг. Не было больше ни дня, ни ночи. Только непроглядное стылое марево колыхалось над бесконечным пространством трясин. Но жухлая жизнь и тут пыталась топорщиться и настойчиво заявлять свое законное право на эту гиблую стынь.

Где-то неподалеку жупел ухал цинично и вызывающе. Мыслящие поганки бойко раскачивались на ветру. Стойкая сныть угнетала застенчивый курослеп. На безжизненных пространствах темной воды что-то беззлобное еще пыталось устроиться поудобней. Крупнозернистая рыба ыхтымнет из тайных глубин подавала свой встревоженный голос. И нигде по пути ни елочки, ни корявой какой вертелушки. Только изредка – пни. Гнилые, огнеопасные. А бесчисленные болотные кочки тут жили своей насыщенной жизнью. И под каждой мерещился жуткий, затаившийся хмырь. Из неведомой топи и хляби уже надвигалась навязчиво какая-то потусторонняя тьма. И одна только мысль преследовала путника повсеместно: вот как со всем этим воссоединяться?

А тут вдобавок еще зафыркало что-то, встрепенулось, вспорхнуло шумно и бестолково. И стало понятно, что это все те же хмыри. Коварные. Жадные. Неотступные. Они сбились в тугую стаю и погнались за опрометчивым путником, пытаясь обойти его с флангов. И тот устремился прочь, не выбирая тропы. Но озверевшая стая не отставала. И даже вроде бы набирала скорость. Было понятно, что уже не уйти.

Только вдруг эту кромешную тьму пронзил ослепительный луч. Он шарахнул по главному сгустку омерзительной стаи. Все взвыло там, заклокотало, утратило порыв и системность. И перед путником раскрылись внезапно какие-то громадные ворота. Пропустили его и тут же захлопнулись тяжко. Было слышно только, как по ту сторону бьется в них суматошно злобная стая, уже утратившая прежний порыв и неуемную прыть.

А по эту было вообще что-то невообразимое. Будто распахнутые крылья большой и неведомой птицы уходила в обе стороны от ворот изгородь из колючей проволоки. Искрило во многих местах. Значит, и током высокого напряжения была защищена ограда. Никакого аэропорта или скромной посадочной полосы тут быть не могло и в помине. Только унылые ряды каких-то бараков рассыпались в зыбкой полутьме. Подслеповатые огоньки мерцали вдоль широкой улицы, начинавшейся у самых ворот. Как и положено, у опасных ворот стоял страж – какой-то малый в белом тулупе до пят и в буденовке с двуглавым орлом над стеганым козырьком. Служивый цепко держал в руке старую трехлинейку. На ее штыке зависли с давних времен проткнутые мандаты.

А главную улицу будто заслонял собой от возможного вторжения врагов все тот же приземистый марсианин. Он ухмыльнулся злорадно:

- Надо же, кто к нам пожаловал!.. Показать, где тут деньги лежат?

- Сам найду!

- Так он еще пограничный контроль у нас не прошел! – заметил с нахальной строгостью страж. – Ваш пачпорток, гражданин! И мандат заодно, какой ни есть, на штык наколоть. А ежели в бумагах какой непорядок, в особый отдел! За поворотом – зеленый ларек. Там разберутся!

Но взбодрившийся уже гость будто бы ничего и не слышал. Допрашивал марсианина:

- Что ж вы в такую дыру забрались?

- Когда зеленых навалом, тут жить хорошо! Солнышко светит. Зреет морошка. Враги далеко. Тишь, благодать. Мы столицу сюда переносим. Бункер уже готов. Эмиссионный центр – при нем. Какая дыра?.. Там, под старыми телегами, рабочие лежат. Через четыре года здесь будет город сад!..

Продолжить не удалось. По старым шпалам, которыми вымощен был главный проспект, уже грохотали копыта. Торопливо гасли окошки бараков. Огненный всадник мчался к воротам. Осадил лихого коня, крикнул зычно:

- Сысоевы, разгильдяи! Всеобщая тревога! Враг по периметру, бункер в опасности! Все на рубеж!..

Марсианин молча шагнул в темноту. Из сторожевого тулупа выскользнул какой-то юркий хлюст и кинулся в суматохе туда же. Попытался и путник двинуться следом, но гневный всадник громыхнул люто:

- Мигрантов просят не беспокоиться!

И исчез в темноте. А неугомонная стая после короткой передышки снова пошла на приступ. Колючая ограда перестала искрить. Ворота рухнули с треском. И все погасло.

За окном занимался тихий и скромный январский денек. Привычная занавеска покачивалась слегка. Чтобы убедиться в реальности внезапных перемен, пробудившийся от тяжелого сна поспешил на крыльцо. Однако и тут окрестный пейзаж был узнаваем и соответствовал установленному образцу. На лужайке топорщилась даже новогодняя елочка. Суетился вокруг штатный Дед Мороз – тестировал стабильность установки. Он тронул рукавицей еловую хвою, полюбопытствовал подобострастно:

- Я вот смекаю, усилить красную гамму в ее новогоднем наряде, или в моем облачении добавить зеленого колеру?

Заметив, что клиент угрюм и к диалогу не склонен, ретировался поспешно. А тут и скупое зимнее солнышко проклюнулось незаметно. Запели под балалайку, пробудившись где-то, пейзане. Пролетела мимо суматошная птица Феникс. Тявкнул неподалеку радостный песик. Засверкали игрушечки елочные – шарики и прочая дребедень. А на самой верхушке вспыхнула неколебимо красная звезда. Вечная, путеводная. Было спокойно, стабильно. И Новый год вполне ощутим. Привычная жизнь возвращалась в свои берега.

И тут где-то за спиной вдруг громыхнуло что-то. Раскатисто, вызывающе. Будто какой-то неведомый разгильдяй прямо с крыши вывалил безобразно охапку дров. Но оказалось, что злого умысла нет и это всего лишь старая веревочная лестница. С деревянными перекладинами и следами чьих-то грязных сапог. Все это Сысоев, гад. Его происки, не иначе! Будет снова клянчить денег зеленых и преференций.

Однако там, в вышине, той наглой рожи и в помине не оказалось. У самого края крыши, будто поганка на тонкой ножке, колыхалась гигантская тарелка. Видавшая виды, да еще какие. Помятая. Потертая. Изрядно опаленная лютым огнем. Была бы там нормальная алюминиевая посудина, не оставалось бы даже сомнений, что ее долго использовали по назначению злые зэки или забытые в окопах солдаты. Но эта громадина не оставляла сомнений. Такое жуткое творение каких-то неведомых существ могло прилететь только оттуда - из самых глубин вселенной. Из черной дыры, не иначе.

И точно, там что-то вроде бы шевельнулось. А потом обозначилось четко. И тогда все ночные кошмары показались уже мелкими шалостями младшей группы детского сада. Сначала над краем тарелки появился громадный сапог. Обычный, кирзовый. Дырявый, затасканный. Будто подобрали его случайно на захолустной стройке. Потом еще один - другого размера. И, наконец, вывалилось и повисло нечто невообразимое. Какой-то моток всякого хлама со свалки, стянутый туго старой телогрейкой. И вдобавок еще перепоясанный потертым солдатским ремнем. А надо всей этой массой неподвижно устроилась похожая на тыкву голова с хохолком и большими немигающими глазами. Пришелец судорожно докуривал самокрутку, роняя разноцветные искры. Когда демонстративная наглость выходит уже за пределы, нельзя терять ни минуты.

План был прост и конкретен. Поднять тревогу. Предупредить войска. Позвать на помощь хотя бы один автозак. А заодно и всех, кто поблизости. Но вокруг, как назло, ни души. Даже услужливый Дед Мороз куда-то слинял. И пейзане, похоже, успели опохмелиться и надолго ушли в отстой. Даже неугомонная балалайка умолкла. Спит, досыпает страна. А нависший над ней кошмар тут никому не виден. Всеобщая бдительность потеряна бесповоротно. Почему никто еще не додумался отменить Новый год?

Но тут хриплый, простуженный голос, будто из репродуктора на завалящем вокзале, потребовал строго:

- Сысоев! Ноги в руки и на борт! Подручных не звать. Тапки не брать.

Надо было бежать. Куда попало. К людям в погонах. Туда, где танки. Или хотя бы колючая проволока. Только бы прочь из этого гнетущего кошмара. Но тот, висевший над краем тарелки, уже докурил свой гнусный бычок. Коротким щелчком швырнул его вниз. Рассыпая разноцветные искры, окурок врезался в землю. Там зашипело что-то, взвыло, грохнуло мерзопакостно. И возникла большая воронка, из которой шел густой желтый дым. Это значило только одно: все всерьез и надолго. Жаль было только обувь, которую висящий над карнизом гаденыш потребовал снять. Хорошие были тапки!..

Раннее утро никаких инцидентов не предвещало. Город еще нежился в ленивом праздничном сне. Досматривал обрывки загадочных новогодних видений. И только по пустынной улице престижного района шли, не спеша, два амбала в черном. Ни встречных, ни поперечных. Нарушений никаких. Порядок и тишина. Можно было расслабиться и даже подремать на ходу. Что они и пытались, по возможности, сделать. Дремота подкрадывалась незаметно. Но тут один из них окликнул напарника:

- Глянь, Сысоев! Да никак тарелка летит?

Тот откликнулся нехотя:

- Тарелки не летают. Это птичка. Видишь, капнула тебе на грудь. Оскорбление при исполнении налицо.

Отмеченный птичкой, похоже, старший по званию, подумал и решил:

- Надо брать!

Огляделись по сторонам. Пусто. Тихо. Ни машин, ни людей. Кого тут брать? И где? Можно, конечно, выломать дверь, рявкнуть во всю мочь, упаковать обывателя мордой в пол. Вот только район неподходящий – престижный. А если за взломанной дверью - крутяк? И доступ имеет эвон куда. Замотают. Забанят. Затуркают. Но и оставлять без ответа такое – себе дороже. Как быть?

Задумались. Оцепенели. Будто заснули. Всерьез и надолго. А в город уже уверенно и безоглядно вступал январь 2022 года.

И еще никто не знал, что будет.

Владимир Халип, специально для Сharter97.org

Если вам понравилась статья, вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL 97 1160 2202 0000 0002 1671 1123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com