«За самый удачный рейс зарабатывал по 18 тысяч евро в месяц»

Внук бабушки из Гродно ловит крабов и получает треть средней белорусской зарплаты в день.

Читатель «Зеркала» Ренат Бесолов никогда не был в Беларуси, хотя его бабушка из Гродно. Он родился в Молдове и вырос в Кишиневе. Когда ему был 21 год, сарафанное радио донесло до него, что знакомый его знакомого полгода работал в Норвегии на корабле — ловил крабов и получил 30 тысяч евро. С тех пор сердцу Рената не было покоя. Где еще, думал он, за такой срок можно столько заработать. Этот, казалось бы, риторический вопрос и определил его будущее. Сбережения, которые он несколько лет откладывал на учебу в московском вузе, потратил на курсы для моряков. Семь лет он ловит крабов, зарабатывает около трети средней белорусской зарплаты в день (и это минимум) — и рассказывает как.

Ренату 27 лет. Молодой человек почти не ест морепродуктов, а когда едет с семьей на отдых, старается держаться у бассейна: морская вода у него ассоциируется с работой. Трудится он обычно так: одну часть года на корабле, другую в отпуске. И, пока он отдыхает, мы созваниваемся.

— Когда мы с ребятами услышали историю парня, который заработал на крабах тридцать тысяч, все захотели в море, — смеется Ренат. — Я с этим человеком лично не был знаком, но знал его имя и фамилию. Нашел его в VK, написал, но он мне так и не ответил. И это неудивительно. Представляю, сколько сообщений он тогда получал. Его заработок для меня был чем-то феноменальным, и я стал читать в интернете все о работе в море. Узнал, что крабов можно ловить в США — на Аляске, в России и Норвегии. В Норвегии устроиться было проще, чем в Америке, и заработок обещали выше. Чтобы попасть на корабль, требовалось пройти подготовку по безопасности для моряков и получить сертификат. Сделать это можно в специальных учебно-тренажерных центрах. Вот только в Молдове их не было, как нет и моря. Ближайшее находилось в Одессе, но я почему-то первым нашел подходящее учебное заведение в Ростове-на-Дону и поехал туда за полторы тысячи километров.

Отучился, сделал резюме и стал рассылать его в норвежские компании. С одного из кораблей мне ответили по-русски. Человек написал: «Нам нужны люди». Их не пугало, что у меня нет опыта, зато меня напряг язык их ответа. Это я позже узнал, что в экипаже, считай, все, русскоговорящие — белорусы, украинцы, россияне. А само судно принадлежало мужчине, с которым я списывался. Мы сдавали краба на его фабрику.

Виза у меня была, мне купили билет (морякам компании всегда предоставляют бесплатный билет от дома до корабля и обратно), и буквально через полторы недели после ответа от компании я вылетел в Мурманск, а оттуда на маршрутке добрался в Норвегию. Позже узнал, почему они так спешили: с предыдущими ребятами фирма не рассчиталась, а нужно было отправляться в новый рейс. Стремно было по-черному, но я понимал: нигде в Молдове не получу на наемной работе 20−30 тысяч евро за полгода. Мне был 21 год — и я рискнул.

«Из-за морской болезни тебя тошнит, кружится голова. Это пугающее состояние»

— Ну все, сейчас заживем. Белая полоса в жизни началась, — вспоминает Ренат, как настраивал себя на позитив, когда поднимался на корабль. — На борту у нас еще раз проверили документы, затем выделили каюты и вещи. Новой спецодежды и обуви не было, лишь то, что носили и бросили предыдущие ребята. Один ботинок мне попался 45-го размера, второй — 42-го, а у меня — 43-й. Чтобы выкрутиться из ситуации, на одну ногу надевал очень теплый носок, а на вторую тоненький шерстяной. Было терпимо. Сейчас, кстати, каждая рыболовная компания за спецодеждой отправляет своих работников в магазин, с которым у нее контракт. Там человек по списку выбирает все, что нужно. На кассе называет компанию, ФИО и уходит. Потом фирма сама за все расплачивается.

Каюты теперь, как и тогда, рассчитаны на двоих. Заселяют людей так, чтобы их графики не совпадали, то есть, пока я 12 часов работаю, мой сосед отдыхает. Затем меняемся. По сути, выходит, ты живешь один.

До места рыбалки — туда, где водится снежный краб — наш корабль шел в направлении Северного полюса примерно 48 часов. Добрались — и тут уже началась работа. Она состояла из двух фаз. Одна — выборка, когда ловушки достают со дна, другая — постановка, когда клетки выбрасывают в море. Начнем с первой.

На любом рыболовном судне есть примерно пять-шесть позиций, что образуют небольшой конвейер. Первая — начальник палубы, который выполняет функции старшего матроса, он занимается всеми организационными вопросами. Второй — тот, кто вытягивает ловушки со дна моря и сортирует крабов. Третий — человек, который передает ловушки от одного работника к другому. Четвертый принимает ловушку и меняет наживку — дробленую селедку или кальмара. Она лежит в пластиковых баночках с большим количеством дырочек. Крабы идут на запах и попадают в западню. И пятый — тот, кто складывает ловушки. Это самая тяжелая работа, потому что ловушка весит 18−20 килограмм. За день судно может перебирать две тысячи ловушек. Посчитайте, какой вес этот человек должен протянуть за 12 часов. Причем все это быстро, ведь палуба большая.

Работали мы вахтами, каждая смена 12 часов. И так в течение четырех месяцев. Из-за того, что у нас было много новеньких, и мы справлялись медленнее обычного, начальник палубы очень злился и назначал нам еще и подвахты. В итоге выходило так: бегаешь смену, а потом еще четыре часа подвахты, которая не оплачивалась. Считалось, ты в этот период учишься работать.

Изначально во время выборки мне поручили вытаскивать ловушки из моря, вытряхивать их, сортировать улов и отдавать ловушку дальше. Я с этим заданием не справился. Почему? Делал все слишком медленно, допускал ошибки, меня поставили на другую позицию — передавать клетки между сотрудниками, которые стояли на верхней и нижней палубах. Ловушки спускал по специальной горке. В дополнение еще сортировал добычу. Маленьких крабов и «девочек» выбрасывал в море, а самцов уже брал в оборот.

Ну, а во время постановки я уже закрывал и передавал ловушки.

С годами в течение одной поездки я бывал на разных позициях. Когда в команде все опытные, можно меняться, и так веселее. А в первый раз все было достаточно однообразно. Не надоедало ли это? Если честно, после каждой вахты я просто засыпал. От усталости не всегда даже находил в себе силы помыться.

К тяжелой физической работе добавляется еще и морская болезнь. Она есть почти у всех, у меня тоже. Из-за нее тошнит, кружится голова. Это пугающее состояние. Тебя постоянно рвет, а тебе при этом еще нужно работать. Работа, кстати, и лечит. Блюешь в одну сторону палубы, работаешь в другой. Успеешь вытащить лицо за борт, вообще отлично. Главное, не на крабов. Если не останавливаться, то день на четвертый обычно легчает.

У нас были парни, которые говорили: «Я не могу», и шли в каюту. Но, если лежать, оно не проходит, а до земли, как мы помним, минимум 48 часов пути. С корабля не сойдешь. Вертолет, который может забрать человека с рейса, вызывают только, когда с кем-то из сотрудников случается что-то серьезное, морская болезнь к этому не относится. К берегу судно причаливает лишь раз в четыре недели. Раньше могло и реже. В первую поездку я был в море четыре месяца. Так что помочь некому.

Есть и еще нюанс. Компания всегда набирает столько сотрудников, сколько есть позиций. Получается, если кто-то лежит в каюте, его работу распределяют между остальными как дополнительную нагрузку. Парни начинают на больного косо смотреть, это еще одна причина, по которой он вынужден идти работать. Но как только он включается в дело, морская болезнь постепенно проходит. Такая вот необычная ситуация.

В первом рейсе на быт я особо не обращал внимание. А вообще в каждой каюте стоит двухъярусная кровать. Иногда здесь есть умывальник, душ, туалет. Если нет, пользуешься общими. Сейчас в Норвегии на всех судах ловит спутниковый интернет. Ресурсы типа YouTube и другие, где можно смотреть видео, отключены. Зимой 2022-го у нас даже Instagram не работал. Все это блокируют из-за того, что идет большой поток трафика, а это снижает скорость работы приборов на капитанском мостике. Но текстовые новости можно листать.

Теперь в свободное время я люблю посидеть с книжкой. Заранее закачиваю в телефон то, что хочу прочесть. Бумажную литературу с собой не беру, так как у каждого, кто работает на корабле, есть лимит по багажу. Но это сейчас я такой подготовленный. А в первый раз ничего не брал. Да оно и не нужно было. Я просто работал, спал и думал: «Господи, когда это все закончится».

С какими мыслями сходил в конце рейса с палубы? Что скоро вернусь. Денежки ведь не жмут карман. За первые четыре месяца мне заплатили около 10 тысяч евро. Это считалось немного, но тогда мы, по сути, работали только месяц, а остальное время находились на ремонте на берегу. Месяц я отдыхал, а потом ушел в море на полгода. Во второй раз уже привез 21 800 евро. Это была самая большая сумма, которую я на тот момент заработал. Позже, правда, узнал, что иностранцам на этом судне платили в два раза меньше положенного.

«Ты радуешься шторму, потому что тебя выходной»

— За семь лет я успел поработать на разных кораблях. Хотя, когда получил свою первую вакансию, думал, мне сказочно повезло, и я попал в лучшее в мире место, — улыбается Ренат. — Потом стал узнавать про зарплаты на других судах, и моя уверенность пошатнулась. Начал искать что-то поинтереснее. В следующую организацию я устроился, разослав по Норвегии около двух тысяч резюме. К слову, отвечают на письма обычно редко, например, одна из ста компаний. Сообщение их будет примерно таким: мест нет, но мы будем иметь вас ввиду. Ну, а сразу предложить контакт готова, может, одна фирма из тысячи.

Параллельно с работой я продолжал обучаться в морских учебно-тренировочных центрах. Получил несколько сертификатов, которые позволяют занимать разные позиции. Стал боцманом, потом тралмастером — это человек, который отвечает за промысловое оборудование судна и организует процессы добычи. А в последний рейс шел матросом. В 2022-м в плавании был с февраля по июнь. Мне нравится много потрудиться, а потом долго сидеть дома и заниматься другими делами.

Мой самый долгий рейс длился 218 дней. Это около семи месяцев. Когда столько времени живешь на небольшом пятачке и общаешься с одними и теми же людьми — обычно это около 30 человек, сильно интровертируешься. После того, как спускаешься на берег, страшно выходить в город, садиться в такси.

А еще, когда сходишь на землю, ноги немного заплетаются. Первый час не понимаешь, то ли идешь, то ли паришь. Судно же почти всегда на волнах, и ты, когда по палубе ходишь, всегда немного балансируешь. Оказавшись на устойчивой поверхности, продолжаешь это делать. Люди, наверное, смотря со стороны и думают, ничего себе походочка.

Сейчас все краболовные и рыболовные суда под норвежским флагом должны выгружать свою продукцию на территории Норвегии, то есть нельзя словить дичь и сразу же по морю везти ее на продажу в другую страну. В связи с этим каждые четыре недели корабли пришвартовываются к берегу, а, значит, можно сойти. К концу рейса капитан вешает доску, где те, кто собирается на отдых, пишут свои имена. Фирма покупает им билеты, и они бесплатно отправляются домой. Работать, например, четыре месяца подряд, или полгода, необязательно.

Первое время после моря в обычной жизни настолько некомфортно, что некоторые мужчины, чей рейс еще продолжается, во время выгрузки даже не хотят сходить на землю, хотя корабль стоит у причала день-два. Люди просто сидят в своих каютах. Есть негласное правило, что ты должен в период стоянки прогуляться. Капитан даже не против, если человек сходит в бар и выпьет пива. Это вроде как не хорошо, что команда употребляет спиртное, но все понимают: эти люди скоро на несколько недель уйдут в море, им нужно развеяться, а то еще поедет кукушка.

Случаются на борту и конфликты, но максимум — это накричать друг на друга. Как-то у меня был сосед-поляк, которому я не понравился. Месяц мы жили в одной каюте, но не общались. Даже не здоровались. Это было несложно, но неприятно. Если встречались в коридоре, просто проходили мимо.

На всех норвежских судах есть строгое правило: за любое рукоприкладство моментальное списание. Это происходит не по средствам вертолета, а, допустим, вы идете мимо корабля, который следует к берегу, и дебошира отдают туда. Поэтому все понимают: до драк доходить не должно. Тем более все моряки промыслового флота вооружены. У каждого есть пояс с ножом. Он нужен и в целях безопасности, и как рабочий инструмент. Например, когда выбрасываешь ловушки за борт, петля может подцепить ногу и тебе нужно будет срочно обрезать веревку, чтобы не оказаться за бортом.

Выпасть за борт — это самое опасное. Температура в море очень низкая. Судно идет со скоростью 13 узлов (примерно 24 км/ч. — Прим. ред.), чтобы его остановить, сделать маневр и подобрать выпавшего, понадобится минут 15, но вряд ли человек сможет столько продержаться в ледяной воде. Любое падение за борт это, как правило, смерть. К счастью, на кораблях, на которых ходил я, такого не случалось.

На само деле на борту опасные моменты есть всегда. Когда краны работают во время шторма, груз сильно раскачивается, может оборваться. Веревки и лебедки под большим напряжением. Для таких случаев есть техника безопасности. Эти правила ориентируют, где надо стоять, где нельзя.

Я и сам однажды прощался с жизнью. В тот день застежка моего спасательного жилета зацепилась за ловушку, которая была пристегнута к уходящему в море якорю. Получается, клетка должна была улететь за борт, а я вслед за ней. Буквально за пару секунду до ЧП, ко мне подбежал один из парней и обрезал застежку. Оказалось, он увидел, что я пытаюсь сбросить жилет, но не получается. Помню, сказал ему тогда: «Стасик, ты спас мне жизнь», а он мне: «В следующий раз носи с собой нож». С тех пор я не выхожу без ножа из каюты.

Есть ли паника, когда начинается сильный шторм? Только у новичков. А когда понимаешь строение судна, то осознаешь, что оно сделано так, что не утонет. Чтобы пойти ко дну, как «Титаник», ему нужно напороться на глыбу, но капитан этого не допустит. На случай, если у него, например, схватит сердце, на судне установлен датчик «мертвый капитан». Если начальник корабля не шевелится две минуты, включается сирена. Капитанов этот датчик часто раздражает. Дело в том, что человек может все время находиться в кресле, но две минуты не пошевелиться, и датчик начинает громко пикать.

Кстати, если шторм очень сильный, работать нельзя. Все задраивают двери и шлюзы и идут в каюты отдыхать. И ты радуешься шторму, потому что тебя выходной.

«Мой самый удачный рейс был в 2021-м, когда я зарабатывал по 18 тысяч евро в месяц»

— Условия на корабле, где ловят крабов, достаточно суровые. Люди, которые работают на палубе, всегда на свежем воздухе. А зимой там может быть -30 °C, которые из-за большой влажности и ветра чувствуются, как -50 °C, — говорит Ренат. — В такие температуры обязательно носить балаклаву и смазывать открытые участки кожи вазелином.

Каково человеку из солнечной Молдовы оказаться в таком морозе? Неприятно, но зарплата греет душу, поэтому даже при -40 °C внутри как-то тепло.

Когда я начинал, иностранцам могли не доплатить или заплатить меньше, сейчас ситуация другая. Все зарабатывают одинаково. В Норвегии есть закон, в котором прописано, что минимальная заработная плата рыбака (матроса) составляет 2397 норвежские кроны в сутки на борту. Это примерно 220 евро. Это минимальная гарантийная зарплата до налогов. Помимо этого, есть еще закон о бонусах. До 50 процентов чистого дохода судна делится между всеми членами экипажа, которые участвовали в промысле. В 2022-м у меня плохо сложилось с заработком. Бонусов практически не было, и за пять месяцев я получил около 45 тысяч евро.

Мой самый удачный рейс был в 2021-м, когда я зарабатывал по 18 тысяч евро в месяц. И это после налогов.

На что я трачу деньги? Собираю, чтобы потом на что-нибудь потратить и частично вкладываю в проекты. Например, купил землю в Болгарии, но это была убыточная инвестиция. Пробовал торговать акциями, криптой. Сейчас с командой делаем IT-проект, связанный с благотворительностью.

В этом году решил не ехать в Норвегию. В 2022-м после того, как вернулся с моря, создал образовательный курс для краболовов. Раньше мне много людей писали, просили рассказать, как и что. Я объяснял, а потом решил собрать все в один курс.

Сейчас в Норвегии у меня постоянный ВНЖ, но жить там я не хочу. Цены в стране пропорциональны морским зарплатам. Как если живешь и зарабатываешь в Молдове. В идеале работать в Норвегии, а жить в Беларуси, России, Молдове. Нам с женой нравится путешествовать по миру и заякоряться там на какое-то время.

Вместе мы с 2016-го. Сразу она очень переживала, что моряки заходят на берег и давай там куролесить. Но на самом деле в северном регионе Норвегии живут в основном пенсионеры. Поэтому, если в баре решишь с кем-то выпить, то компанию тебе составит разве что бабушка (смеется). Я тоже в отличие от капитанов дальнего плавания из анекдотов не боюсь оставлять жену одну. Я ей доверяю.

Меняет ли море людей?

Все краболовы обожают новичков. Точнее, они их с одной стороны ненавидят за то, что те медленно работают, а с другой стороны, любят, потому что интересно смотреть, как за время на судне меняется человек. У него даже взгляд становится другим. Обычно делают фото до и после рейса. Когда человек попадает на корабль, у него нет возможности дать заднюю. Он проходит через множество внутренних барьеров — холод, усталость, недосыпы и в какой-то момент понимает: какая бы задача перед ним не стояла, он справится. Это как в фильмах про спецагентов. Я, например, сейчас берусь за любые идеи, которые считаю важными, и не думаю, что на меня не так посмотрят. Поэтому скажу так, море делает нас сильнее.

Вот только отдыхать на море я не люблю. Почему? Потому что ты полгода живешь на палубе с мыслью, как бы не зачерпнуть носом соленой воды. А тут, выходит, целенаправленно куда-то едешь, чтобы это случилось.