«Ощущение, что сидим на пороховой бочке»

Белорусы рассказали о происходящем в стране.

После событий 2020 года Беларусь пережила уже несколько масштабных волн эмиграции. Процесс не прекращается. Но покинуть дом, даже ставший небезопасным и неуютным, могут не все, а остаться — далеко не всегда означает смириться с происходящим.

«Салідарнасць» продолжает говорить с белорусами внутри страны о том, как живут здесь и сейчас, что чувствуют и строят ли планы. Имена всех собеседников изменены по их просьбе.

«Впервые в жизни начал пить антидепрессанты»

— Если бы вы спросили меня о настроении еще год назад, я бы ответил что-нибудь оптимистичное и упрямое, в духе «не дождутся», — вздыхает Константин. — Теперь уже не уверен. Самым честным ответом будет «не знаю».

У него на одной чаше весов — 40 лет жизни в любимом Минске, какая-никакая недвижимость, двое детей и пожилые родители, а на другой — задержание в 2020-м, вынужденная смена работы по политическим мотивам и страх за будущее семьи. Часть «за», чтобы остаться в Беларуси, пока перевешивает, но это не точно.

— После удушения массовых протестов я еще год жил на эмоциональном «топливе», настроении борьбы и уверенности в том, что фарш невозможно провернуть назад. Эта уверенность и сейчас не исчезла, но с начала войны ее очень жестко давит депрессия: боль за происходящее в Украине и страх неизвестности, страх однажды проснуться в другой стране — уже не соагрессора, а полноправного участника войны.

Я летом прошлого года впервые в жизни по рекомендации врача начал пить антидепрессанты, потому что просто «не вывозил»: ночами лежал без сна, днем, как автомат, выполнял минимум необходимых действий для жизни, искал варианты что-то сделать и не сесть самому и не подставить близких.

В общем, дети и жена заметили, что со мной неладно, буквально выпинали на прием к доктору и очень старались во всем поддержать — спасибо им огромное, а то меня сверху еще и накрыло бы, что я никудышный глава семьи, муж и отец, раз позволил себе «расклеиться».

Новый импульс, говорит Константин, он получил, когда решил воплотить в жизнь теорию малых дел и по возможности, пусть не ежедневно, но еженедельно, делать что-то хорошее и полезное для других:

— Мы перебрали залежи старых вещей и отвезли по нескольким адресам благотворительных проектов. В одном месте увидели даже очередь из желающих сдать чистые, добротные вещи для нуждающихся, и понимание того, что многие белорусы остаются людьми и помогают другим даже в теперешних непростых условиях, очень приободрило.

Я стараюсь закрепить в себе это ощущение: когда были завалы снега, организовались в домовом чате с соседями и вышли помахать лопатами во дворе для общей пользы, в другой раз удалось подбить коллег сброситься и помочь продуктами нескольким украинским семьям, которые бежали от войны в Беларусь. Потом дети похвастались, что сами, без всяких БРСМов, прошлись с мусорными пакетами по детской площадке и прилегающему скверу — стало чище и приятнее.

И самое главное, что все это без разнарядки «сверху», не так, как нас много лет пытаются приучить, а по собственному желанию, понимая, что здесь и сейчас от нас что-то зависит. Не знаю, как другим, мне это действительно помогает — почувствовать себя не апатичным болотом, а той жабкой, что бьет лапками сбивает сметану.

По слова Константина, он не особенно переживает, что за ним «придут» по мотивам 2020 года — то единственное задержание закончилось даже не «административкой», а профилактической беседой, после которой всю партию задержанных, несколько десятков человек, отпустили восвояси:

— Тогда как раз был тот маленький промежуток, когда власти решили показать, что они не звери, и, видимо, дали команду выпускать вообще всех. Ну а потом уже я был пуганым или более удачливым, обошлось без продолжения знакомства с невежливыми «черными человечками». Хотя я прекрасно понимаю, что если попал на какие-то фотографии и видеозаписи, то рано или поздно могут прийти, но это уже такое привычное ощущение тревоги, как комар, зудящий на фоне.

Больше переживаю за то, чтобы, если меня «закроют», у семьи была хоть какая-то подушка безопасности. А с этим сегодня сложнее. Что бы там ни утверждали говорящие головы в телевизоре, зарплаты выросли меньше, чем цены.

Простой пример: если в начале 2022 года нам свободно хватало на четверых человек 160 рублей в неделю на продукты, то к концу — еле вписывались в 200. И это только еда — а еще кружки для детей, медикаменты, бензин, бытовая химия, корм для животных. В общем, откладывать выходит со скрипом.

В прошлом году в это же время мы с женой планировали семейный отпуск — поездить хотя бы по Беларуси, потому что визы уже тогда было проблемно получить, показать детям не самые распиаренные, но красивые и важные в нашей истории места. Сейчас есть такой психологический барьер — «доживем до конца февраля, а там посмотрим».

То есть, если ничего глобально плохого к этому сроку не случится, будем двигаться дальше, за шагом шаг. Ну, а если пойдет по худшему сценарию, о котором стараешься не думать, то все прежние планы не будут иметь никакого значения.

«Ощущение, что мы сидим на пороховой бочке, осталось»

— Словила себя на том, что почти перестала носить яркую одежду, в всяком случае, верхнюю, — говорит «Салiдарнасцi» 30-летняя Катерина из небольшого райцентра в Минской области. — Начала выбирать что-то немаркое, неприметное, что раньше называла «бабушка-стайл».

Потом поняла, откуда ноги растут: за прошлые два года поставили очень много дополнительных камер видеонаблюдения — в школах и детских садах, в общепите, в магазинах, в госучреждениях. У нас это не так массово, а в Минске прямо очень заметно, к тому же 2022-м стали говорить еще и о том, что понатыкают их в жилых домах, в парках, на пляжах.

Лично меня напрягает такое количество видеокамер везде, где только можно. Не потому, что я совершила что-то противозаконное, а потому, что в наших условиях, когда не до законов, камеры волшебным образом не работают, когда нужно, зато в любой момент могут быть использованы против тебя. Полное ощущение, что Большой Брат следит за тобой, что контролируют — куда пошел, как посмотрел, с каким выражением лица пришел к чиновникам.

По той же причине я «почистила» все профили в соцсетях, теперь там почти ничего нет, кроме фотографий природы и поздравлений друзьям с разными памятными датами.

Хотя за последние два года только из моих хороших друзей пятеро уехали из страны, причем иногда я об этом узнавала сильно постфактум, из соцсетей. Я не обижаюсь, потому что, к сожалению, понимаю каждого из них — по вечерам листаю новости в телеграм, и хоть бы раз обошлось без новых задержаний, без «покаянных видео» или судов. Но у меня самой пока нет мотивации и острой необходимости уезжать.

Свою повседневную жизнь Катерина называет «имитацией нормальности»:

— Прихожу на работу (я продавец-консультант в магазине техники), а там начальство устно, но довольно строго и однозначно запретило разговоры о политике, а уж в общении с клиентами вообще только улыбаемся и машем. И везде такая же напряженная атмосфера: в моей группе на фитнесе, в кафешке, куда выбираемся иногда с оставшимися подругами, у родителей дома, где фоном телевизор с белорусскими новостями. Нет настоящей радости ни от чего.

В прошлом марте, вспоминает белоруска, ее накрывала паника, постепенно перешедшая в апатию.

— В первые дни войны я просто не могла поверить в то, что происходит. А в день так называемого референдума, когда к нашему избирательному участку приехал печально известный бусик и силовики в амуниции начали кричать: «Граждане, разойдитесь!» — хотя никто ничего не делал, люди просто стояли во дворе школы. А потом посыпались новости о задержаниях за антивоенные пикеты.

И вот тут я страшно перепугалась, почему-то казалось: раз начали «закрывать» тех, кто против войны, значит, война уже идет к нам. Собрала «тревожный рюкзачок» с продуктами, лекарствами, теплой одеждой, он потом несколько месяцев стоял в коридоре на всякий случай, хотя даже не представляла, куда бежать — в леса? К родителям на дачу?

Потом меня потихоньку отпустило, и каждый новый всплеск обсуждения, а где там учения и что там делает белорусская армия, уже вызывал не такую сильную тревогу. Но все равно ощущение, что мы сидим на пороховой бочке, осталось.

«Почему-то в рублях мой доход растет, а в килограммах продуктов — нет»

Александра Ивановна — пенсионерка, увлекающаяся натура и, несмотря на невысокие доходы и хрупкое здоровье, оптимистка.

— У меня есть как минимум две хороших новости на каждый день. Первая — дети и внуки в безопасности за пределами страны, у них есть, где жить, есть хорошая работа с карьерными перспективами и есть интернет для связи с любимой бабушкой. Вторая — я здесь, в Беларуси, а значит, когда перемены начнутся, их будет кому встретить и накормить любимыми пирогами.

Мне, с одной стороны, легче переживать трудности последних лет: я большую часть жизни провела в Советском Союзе и детей растила одна, так что закалку имею весьма неплохую. С другой стороны, конечно, когда становишься старше и, скажем так, уязвимее в плане здоровья, финансовой безопасности, то хочется больше стабильности, спокойствия и комфорта. Но пока чего нет, того нет.

Помню, в начале 2020 года, когда мир стремительно захватила эпидемия коронавируса, мы с детьми переживали, что из-за введенных ограничений и локдаунов не скоро увидимся, и мечтали, чтобы все поскорее закончилось. Кто же знал, что тогда это «всё» только начиналось! Реальность исковеркали до такой степени, что понятия мира и войны смешались. И это очень страшно, безусловно.

Но если думать об этом постоянно, можно сойти с ума, поэтому даже сейчас нужно продолжать жить. Вернее, особенно сейчас.

Над официально растущими пенсиями пенсионерка грустно посмеивается и отмечает:

— Почему-то в рублях мой доход растет, а в килограммах продуктов — нет. Не то чтобы я не сумела приготовить кашу из топора, но резко сузившийся ассортимент и «золотые» зимой овощи-фрукты усложняют задачу. Теперь еще эти регулирования разрубленных кур, проблемы то с тем, то с этим продуктом — если бы не дачные заготовки, хоть ты в спячку на зиму впадай.

Больше всего Александру Ивановну расстраивает «вымывание» из страны квалифицированных специалистов:

— По-человечески я рада за всех тех, кто оказывается в безопасном месте, где может дальше строить будущее, свое и детей.

А как рядовая жительница страны, печалюсь, когда узнаю, что вот еще два хороших доктора из районной поликлиники уволились и уехали, прихожу на рынок, где были «свои» продавцы — а там только закрытые прилавки.

Когда в ЖЭСе не осталось не то что мастеров с золотыми руками, а просто ни одного, даже пьющего, электрика, и задача поменять розетку становится долгой и недешевой.

Ну и главное неприятное в этом — уезжающие, это ведь молодые, инициативные люди, которые платят налоги и в том числе содержат пенсионеров. Недавно слышала, что на одного пенсионера у нас приходится меньше двух работающих. Если в стране ничего не поменяется к лучшему, это соотношение только ухудшится.