Наталья Радина: Рассказы родственников белорусских политзаключенных вызвали в Брюсселе шок

В Беларуси происходит гуманитарная катастрофа.

В Брюсселе рассказали всю правду о белорусских политзаключенных.

Главный редактор сайта Charter97.org Наталья Радина, Марина Адамович, супруга лидера белорусской оппозиции Николая Статкевича, Андрей Шарендо, муж активистки гражданской кампании «Европейская Беларусь» Полины Шарендо-Панасюк, провели ряд двухсторонних встреч с депутатами Европейского Парламента и дипломатами ЕС.

Как европейские политики отреагировали на истории родственников политзаключенных? Об этом в интервью сайту Charter97.org рассказала Наталья Радина.

— О ситуации с белорусскими политзаключенными в Брюсселе рассказывали муж активистки гражданской кампании «Европейская Беларусь» Полины Шарендо-Панасюк Андрей Шарендо и жена лидера белорусской оппозиции Николая Статкевича Марина Адамович. Почему было важно, чтобы их голос был услышан?

— Дела Полины Шарендо-Панасюк и Николая Статкевича имеют огромную важность. Во-первых, их жизням сегодня угрожает реальная опасность. Во-вторых, их дела показательные, они демонстрируют катастрофическую ситуацию, которая сегодня сложилась с политическими заключенными в Беларуси.

Николай Статкевич вот уже более трех лет содержится в камере-одиночке. Он приговорен к 14-ти годам особого режима. По сути, это смертный приговор, потому что более 10 лет особого режима мало кто выдерживает.

Мы знаем, что в отношении Николая используются всевозможные методы давления. Он находится в колонии в городе Глубокое в камере 1 на 3 метра в абсолютной изоляция. Это подвал здания бывшего монастыря 18-го века.

Николая часто помещают в штрафной изолятор, где условия еще хуже, чем в одиночной камере. Последние полгода (более 160 дней) его жена Марина Адамович совершенно ничего о нем не знает. От него нет никаких писем, а встречи с адвокатом и с женой — запрещены.

Более того, мы знаем, что в тюрьме Николай Статкевич четырежды переболел ковидом. У него возникли серьезные проблемы с сердцем, но жена не может ему отправить в тюрьму даже лекарства. Все бандероли с медпрепаратами возвращаются обратно.

На самом деле ситуация чудовищная, о ней необходимо кричать. Николай Статкевич является реальным лидером белорусской оппозиции. Все 30 лет, которые Лукашенко находится у власти, Николай с ним борется. За время правления диктатора он уже более 10 лет провел за решеткой.

Но, к сожалению, его имя не часто появляется в каких-то заявлениях западных политиков, международных организаций, того же Европарламента. Поэтому необходимо было обратить внимание на его судьбу.

Ситуация с Полиной Шарендо-Панасюк также требует серьезного внимания и немедленной реакции. Эту героическую женщину сегодня просто убивают. Мы знаем, что только за последние 10 месяцев она провела более 200 суток в штрафном изоляторе. При росте 170 см Полина сегодня весит 47 кг. Страшно представить, в каком она сейчас состоянии.

Когда мы были на встрече в Европарламенте, стало известно, что Полину еще и сильно избили в так называемой «пресс-хате». Подчеркну, что она находится в одной из самых жестких женских тюрем в стране — колонии №24 в поселке Заречье Гомельской области. Условия там страшные.

Мы знаем, что Полина получила серьезные травмы, у нее сломано ребро. Тут также вопрос жизни и смерти.

Понимаю, как сложно было рассказывать родственникам о судьбе близких, но это необходимый шаг. Ведь одно дело, когда европейские политики просто читают фамилии узников совести, какое-то короткое изложение их дел, а другое дело, когда смотрят в глаза близким белорусских политзаключенных. Выслушивают истории, которые они рассказывают со слезами на глазах. Это, конечно же, оказывает совершенно другое влияние.

— Вы упомянули, что узнали об избиении Полины Шарендо-Панасюк, когда были в Европарламенте. Как на эту новость отреагировали европейские политики?

— Все были шокированы, выражали желание немедленно действовать. Европейские парламентарии тут же начали делать публичные заявления протеста в связи с избиением и пытками Полины Шарендо-Панасюк, а также в отношении изоляции Николая Статкевича. Реакция была мгновенной.

Мы получили заверения, что в конце августа Европарламент будет предпринимать активные действия для того, чтобы оказывать давление на белорусские власти с целью освобождения всех политических заключенных.

Понимаю, что очень многие родственники политзаключенных сегодня опасаются громко говорить о судьбах своих близких. Но очень важно, чтобы те, кто уже находится за границей или может выезжать, рассказывали о делах своих близких.

Cитуация тяжелейшая. Нас еще заставила немедленно приехать смерть Алеся Пушкина. В Европарламенте мы говорили, что знаем только о пяти смертях политзаключенных за последний год. Но надо учитывать, что у нас нет информации об общем числе узников совести, потому что те полторы тысячи, которые называют правозащитники «Весны», — это капля в море, верхушка айсберга. Эти цифры надо умножать в три, четыре, а то и в пять раз.

Мы даже не знаем, сколько политзаключенных за эти почти три года умерли в белорусских тюрьмах. Это просто геноцид, гуманитарная катастрофа. Cегодня надо кричать на весь мир, иначе мы потеряем лучших людей. Люди, которые находятся в тюрьмах, действительно наши герои, это настоящие лидеры оппозиции и наше будущее.

— Получается, что в Европарламенте все решительно настроены? Не раздавалось голосов, что «нужно начать торг политическими заключенными», «разговаривать с режимом»?

— Однозначно нет. Абсолютное большинство выступало за усиление санкций против режима Лукашенко. Нас заверили, что не будет никакого послабления санкционного режима, пока не будут освобождены все политзаключенные.

Нам не встретился ни один европейский парламентарий или дипломат, который выступил бы за снятие санкций. Наоборот, есть понимание, что только усиление давления может помочь освободить людей из тюрем.

— Что особенно удивило европейских политиков в рассказах о ситуации с белорусскими политзаключенными?

— Понятия «тюрьма», «изолятор» на Западе и в Беларуси — совершенно разные. Тем же европейским политикам нужно было объяснять, что такое белорусская тюрьма и, например, штрафной изолятор.

Когда они читают в новостях о том, что политзаключенный помещен на длительный срок в ШИЗО, им это ни о чем не говорит. Наши рассказы о том, что такое ШИЗО в белорусских условиях, вызвали шок.

Полина Шарендо-Панасюк провела более 200 суток в ШИЗО в колонии Заречья. Даже мужчины часто не выдерживают более 10 суток. Они говорят, что это невыносимо тяжелое испытание. Полина же провела 200.

— Какие там условия?

— Штрафной изолятор — это каменный мешок без окна, свежего воздуха, где у политзаключенного отбирают все вещи. Он остается в робе из тонкой ткани. Из вещей ему разрешается брать в ШИЗО только зубную щетку, мыло и полотенце.

Даже зубы приходится чистить мылом. Нет раковины с водой, туалета, 1-2 раза в день выводят для гигиенических процедур. Женщинам не передают никакие необходимые предметы гигиены. Запрещены книги, бумага, ручка.

Мы знаем, что многие заключенные там просто сходят с ума. Это настоящее средневековье. Люди в Европе даже не представляют, что такое может быть совсем рядом. Беларусь — это не Куба, она совсем близко, а над людьми таким образом издеваются.

Когда мы рассказывали, с какими диагнозами сегодня удерживаются в тюрьмах люди, у политиков был шок. Ведь многие находятся с онкологическими или тяжелыми хроническими заболеваниями.

Например, активист «Европейской Беларуси» Андрей Войнич, которому необходима срочная пересадка печени. Если операция не будет проведена, то он может умереть через год.

Мы знаем, что политзаключенный Александр Францкевич, о котором четыре месяца ничего не известно, находится в заключении с одной почкой. Его жизни также угрожает опасность.

Ксения Луцкина, как мы знаем, с раком мозга. Павел Кучинский, о котором также давно не было никакой информации, находится в тюрьме с четвертой стадией рака. Жив ли он?

У Галина Дербыш инвалидность второй группы, онкологическое заболевание и проблемы с сердцем. Владимир Гундарь — инвалид без ноги.

Также мы призвали европейских политиков обратить внимание на случаи Виктории Кульши, Елены Лазарчик, Алеся Беляцкого, Николая Автуховича, Виктора Бабарико, Максима Знака, Марии Колесниковой, Андрея Войнича, Павла Северинца, Ольги Золотарь, Евгения Афнагеля, Максима Винярского, Игоря Олиневича, Геннадия Федынича, Григория Костусева и других.

В заявлениях часто называются фамилии трех, четырех, пяти узников совести, а многие политзаключенные оказались просто в забытьи.

— Во время вашей поездки появилась информация о том, что против режима Лукашенко будут введены новые санкции. По вашему мнению, каких санкций против белорусского диктатора сегодня не хватает?

— К сожалению, здесь я могу сказать, что вряд ли это будут те серьезные санкции, которые необходимо вводить. Не хочу сейчас забегать вперед, но то, что я услышала, не сможет переломить ситуацию.

Необходимо, конечно, оказывать более серьезное давление на режим Лукашенко, чтобы освободить политических заключенных. Потому что эти полумеры, введение санкций «по чайной ложечке», не оказывает никакого влияния.

Помимо экономических санкций, которых недостаточно, которые сегодня обходятся в массовом порядке, есть персональные санкции, которые также далеки от совершенства. Например, в отношении белорусских чиновников сегодня, несмотря на весь происходящий ужас, санкции меньше, чем были введены после разгона мирных демонстраций в 2010-м году.

Тогда санкции были введены в отношении трехсот судей, прокуроров и чиновников, а сейчас — порядка двухсот, но масштаб репрессий просто несопоставим.

Приведу в пример абсолютно абсурдную ситуацию, услышанную от бывшего политзаключенного, который сейчас проживает в Литве: он не так давно, прогуливаясь по торговому центру «Акрополис» в Вильнюсе, встретил судью, который вынес ему приговор. Вот такие санкции введены в отношении белорусского режима. Поэтому, конечно же, необходимо усиливать давление.

Приведу статистику: по данным правозащитников в 2021-м году в месяц производилось порядка сотни политически мотивированных арестов. А уже в 2023-м году — 700. В течение трех лет рост репрессий в семь раз.

Во-первых, это говорит о том, что отсутствие реакции, отсутствие давления на режим Лукашенко, приводит только к усилению репрессий. C другой стороны — люди не смирились, это показывает страх диктатора, насколько он боится, насколько Лукашенко понимает, что люди его ненавидят.