В сердце России приходит страх

Путин пытается утихомирить сотни моногородов «ржавого пояса». Но не исключено, что уже поздно.

В Магнитогорске, городе сталеваров с 500-тысячным населением, раскинувшемся на берегах реки Урал в 900 милях к востоку от Москвы, еще заметны следы прошедших лет сырьевого бума. На чумазых проспектах в центре города, названных именами Ленина, Маркса и Энгельса, все еще открыты бутики, салоны красоты и суши-бары. На фасаде нового торгового центра, над которым нависает силуэт Магнитогорского металлургического комбината - огромный плакат с портретом Владимира Путина, премьер-министра и до недавнего времени символа благополучия и стабильности нации. Но благополучие и стабильность Магнитогорска быстро улетучиваются.

С прошлого лета мировые цены на сталь упали в два раза. В городе восемь гигантских домен для выплавления стали, и четыре из них уже остановлены, а рабочие - отправлены в бессрочные отпуска. Поэтому в Магнитогорске, как и в других городах в российской глубинке, по которым кризис ударил особенно сильно, Путин становится символом не благополучия и стабильности, а невыполненных обещаний Кремля.

Пока глобальная экономика задирала цены на нефть на все новые высоты, Путин мог делать все что угодно - видя, как он крушил демократическую оппозицию и душил независимую прессу, граждане лишь безразлично пожимали плечами. Но теперь, судя по всему, несмотря на эти авторитарные меры, власти не избежать серьезных волнений.

- Мы ожидаем массовой безработицы и массовых беспорядков, - утверждает бывший полковник КГБ Геннадий Гудков, председатель комитета по безопасности в Государственной Думе. - Чтобы силой остановить народные протесты, полиции не хватит.

И самая сильная угроза исходит как раз из таких городов, как Магнитогорск - «городов одной компании» или «одной отрасли». В России их необычно много: по некоторым оценкам, в полутора тысячах таких «моногородов» живет и работает до четверти населения страны. «Моногорода» - пережитки советской командной экономики. Их эпоха началась еще со Сталина, стремившегося в одночасье сделать из России промышленную державу. Сегодня, в эпоху глобального экономического спада, они оказались особенно уязвимы.

- Вот уже 80 лет наш комбинат - главный работодатель в этом городе, - говорит представитель ММК (русские инициалы компании) Елена Азовцева. - Когда остановится комбинат, остановится все.

Больше всего здесь боятся, что замедление экономики только начинается.

- Каждый второй рубль, зарабатываемый в нашем городе, зарабатывается на меткомбинате, - говорит Борис Штельтер, консультант малого бизнеса. - Комбинат же дает городу большую часть тепла, электричества и водопроводной воды.

Рабочие в сотнях моногородов протестуют против сокращений, инфляции, коррупции власти и невыплаты зарплат. Народный гнев начинает распространяться и дальше. В декабре во Владивосток, город на тихоокеанском побережье, пришлось срочно перебрасывать спецполицию для разгона демонстраций против новых пошлин на импорт автомашин. В последние две недели тысячи людей вышли на улицы в Москве, Владивостоке, Новосибирске, Волгограде и Улан-Удэ, причем во Владивостоке люди стояли, скандируя антипутинские лозунги, хотя на дворе был нуль по Фаренгейту (около минус 18 по Цельсию - прим. перев.).

Кремль явно понимает, что впереди у него новые неприятности. В декабре было отложено увольнение 280 тысяч армейских офицеров, предусмотренное планом коренной военной реформы. Также было неожиданно отменено давно ожидаемое сокращение численности войск Министерства внутренних дел, а само МВД одновременно создало в Москве специальный командный центр по борьбе с уличными беспорядками, буквально набитый разнообразными системами слежения. Дума по указанию Кремля добавила к Уголовному кодексу несколько новых статей: одна расширяет определение государственной измены и шпионажа до того, что теперь включает консультативную «и иную» помощь иностранным и международным организациям; другая переводит «участие в массовых беспорядках» - таких, как во Владивостоке - в разряд «преступлений против государства». Более того, обвиняемых по этом новым статьям нельзя судить судом присяжных, а можно только «тройками» судей - по системе, напоминающей «сталинские тройки», миллионами отправлявшие людей в ГУЛАГ.

- Это очень опасно, - утверждает Людмила Алексеева, ветеран российского правозащитного движения и глава независимой Московской Хельсинкской группы (Moscow Helsinki Group). - Это возврат российской системы правосудия к нормам 20-х годов.

Конечно, Путин рассчитывает не только на грубую силу. С октября правительство раздало российским компаниям в виде «мягких кредитов» более 13,5 миллиарда долларов. В январе Путин объявил о дополнительном выделении 7,6 миллиарда почти трем сотням крупнейших моногородов.

Среди тех, кого государство спасает - владелец ММК Виктор Рашников и нынешний российский миллиардер номер один Олег Дерипаска, владелец завода «АвтоВАЗ» (так в тексте - прим. перев.). Но Геннадий Гудков утверждает, что деньги увязнут в сетях коррупционеров.

- Мы уже слышим гневные голоса из городов: чиновники требуют «откаты» за выделение помощи. В стране, где воруют все, правительство не должно просто закачивать деньги в моногорода. - Он предлагает потратить деньги с большей пользой, через снижение налогов и удешевление кредита.

Это вопрос уже больше для ученых. Планы Москвы зависят от денег, отложенных во времена бума, но средств слишком мало. С августа рубль потерял более 25 процентов стоимости, а валютные резервы, составлявшие больше 700 миллиардов долларов, сократились до менее чем 400 миллиардов. Бюджет на 2009 год был бы сбалансирован, если бы нефть стоила 70 долларов за баррель - но сейчас цена чуть больше половины этого. К тому же, сейчас правительство срочно перебрасывает 40 миллиардов долларов денег, предназначенных для спасения экономики, на спасение сотен банков - и даже с учетом этого российский центральный банк предрекает исчезновение половины банков страны в течение года. Хотя большая часть мелких вкладов гарантирована государством, от этого наверняка пострадают многие компании; подорвано будет и общее доверие к банковской системе.

Что же касается моногородов, то здесь пытаться избежать массовых проблем уже, вероятно, слишком поздно. В этом году правительство планирует поднять цены на коммунальные услуги для населения. В 2005 году подобное подорожание уже стало причиной последнего серьезного раунда беспорядков. А в ноябре прошлого года в городе Верхнем Уфалее, что невдалеке от Магнитогорска, где живет 70 тысяч человек и все предприятия работают только в двух отраслях, полностью перестали выплачивать зарплаты. Тем рабочим, которые вышли на протест, заявили, что им вообще повезло, что у них есть работа.

- Нужна всего одна искра, чтобы запылал весь Урал, - говорит магнитогорский профсоюзный активист Сергей Васильев.

По словам Юрия Бабылева, активиста Магнитогорской городской рабочей организации, равнодушие власти к судьбе увольняемых рабочих подпитывает их гнев и выводит на улицы все новых и новых людей.

- Начальство на заводе обращается с нами как с животными, как с рабами, - говорит он. - Своей коррупцией они сами толкают нас на массовые публичные протесты.

Недавно московский социологический центр Левады провел опрос, из которого выяснилось, что 20 процентов людей готовы в ближайшие месяцы присоединиться к акциям протеста.

- Пришло время действовать, - говорит Васильев. - Наниматели заставляют нас подписывать бумаги, что мы увольняемся по собственному желанию. Суды коррумпированы, и никто не защищает права рабочих. Путин заботится не о нас, а об олигархах и их кармане.

Экономисты уже не первое десятилетие предупреждают, что российская система градообразующих предприятий опасна своей уязвимостью к колебаниям рыночной конъюнктуры. Но Кремль никак не способствовал их диверсификации даже тогда, когда денег было много. Кое-кто из жителей, правда, и тогда думал, что бум не будет продолжаться вечно. Булат Столяров, директор московского Института региональной политики, рассказывает, что в нескольких моногородах - Челябинске, Красноярске и Магнитогорске - местные власти пытались добиться от центрального правительства права использовать излишки денег на создание городских стабилизационных фондов, однако Москва им в этом отказывала.

Даже простые люди иногда начинали чувствовать, насколько хрупко их благосостояние. Виталий Полищук, занимающийся в Магнитогорске производством оконных рам, говорит, что смотреть на извергающие дым трубы доменных печей для него всегда было, как ни странно, удовольствием.

- Было видно, что кормилец дышит, - вспоминает он. Сейчас половина труб в городе простаивает. - А когда нет дыма, становится страшно, - говорит Полищук.

Страх приходит к миллионам жителей России, страх безработицы и нищеты. Страх приходит и в Кремль, страх того, что никаких солдат и никаких фондов не хватит, чтобы сдержать разгневанный народ, который доверился лидерам, обещавшим ему богатство, политическую стабильность и национальное величие.