Владимир Щербань: «Получается опять 37-й год...»

Белорусский Свободный театр, оставшись без помещения, из которого его выдавили несколько месяцев назад белорусские власти, вопреки обстоятельствам, выпустил премьеру к Рождеству.

Это спектакль по пьесе абсурдиста Александра Введенского «Елка у Ивановых». О новой премьере, и не только, разговор корреспондента charter97.org с режиссером театра Владимиром Щербанем.

- Как в Свободном театре возникла традиция делать спектакли к Новому году?

- Просто мы любим делать сюрпризы. То, что СТ уже девять лет существует в Беларуси, само по себе большой сюрприз. Для власти, понятное дело, сюрприз неприятный, а для наших храбрых зрителей, число которых постоянно растет, более чем желанный. Собственно, благодаря нашей уникальной аудитории и возникла эта традиция. Под Новый год принято делать подарки тем, кого любишь.

Хочется, чтобы наши понимающие зрители сняли напряжение, накопившиеся за год. Ведь это жутко тяжело ̶ жить в Беларуси и при этом все понимать. Поэтому все наши рождественские спектакли мягче и по форме, и по содержанию: «Другие», «Цветок для Пины Бауш», «Родные и близкие», теперь вот «Елка у Ивановых». И если в государственных театрах Новый год – это отличный повод для банкета, то для нас – прекрасная возможность новым спектаклем подвести художественный итог уходящего года и наметить новые тенденции на будущий год. Хоть я и не имею ничего против банкетов.

- Были ли особенности в подготовке рождественской премьеры в этом году?

- Никаких особенностей, кроме того, что наш театр на сегодняшний день бездомный. Да, у власти сдали нервы и нас выдавили из помещения, в котором мы просуществовали шесть лет. Но мне странно читать размышления некоторых культурных деятелей, которые в связи с этими обстоятельствами говорят об СТ в прошедшем времени.

Ведь все эти годы своим существованием  мы пытались объяснить, что театр – это не помещение, театр – это там, где происходит что-то по-настоящему важное. А это может случиться где угодно.

Первые три года мы репетировали и играли спектакли на частных квартирах, и в тех же кафе, и в загородных домах, где только возможно. Мы и выжили, потому что были мобильны и могли это делать. И сейчас мы возвращаемся к истокам, хотя, конечно же, кому не хочется покоя. Тот же вопрос репетиций – хочется просто сесть и репетировать. Благо, есть скайп, это облегчает работу.

С другой стороны, технические трудности ̶ это очень хорошо, потому что тогда ты отвечаешь для себя на простой вопрос: нужно вообще это делать или нет. Если цель недостаточно ясна и азартна, то препятствия хоронят ее в самом начале. Я рад, что есть люди, готовые протянуть руку помощи и предоставить свои площадки. При том, что у них могут быть проблемы. Вот это я понимаю – зрители!

- Как возникла идея постановки «Ёлки у Ивановых»?

- Просто настал ее черед. Чем мы хуже солидных гостеатров? Ведь нам уже девять лет, а у нас до сих пор нет ни сказки, ни новогоднего утренника. И потом, жизнь в стране достигла предельного контраста формы и содержания, а это и есть основной принцип театра абсурда. И тут пьеса ОБЭРИУта Александра Введенского «Елка у Ивановых» пришлась как нельзя кстати. Просто литературный абсурд совпал с жизнью в стране, доведенной до абсурда. Это стало совершенно очевидно во время публичной читки этой пьесы, которую я делал еще на прошлое Рождество.

- Почему ты решил перевести пьесу из формата читки в формат спектакля?

- Потому что есть своя очередь, невозможно же все сразу поставить. И мне кажется, для этой пьесы вдумчивая читка – это важный момент. Она содержит много литературной игры, игры со словом, игры со смыслом, и это надо сначала вчитать и понять, чтобы затем найти единственно возможный игровой ключ. Так и родился наш «утренник для взрослых», со всеми атрибутами советского утренника, через который каждый из наc прошел.

Собственно, мы до сих пор находимся в этом утреннике, с той лишь разницей, что Красную звезду на верхушке елки перекрасили под Вифлеемскую. И мне нравится идея сделать «Елку у Ивановых» исключительно рождественским спектаклем, то есть играть этот утренник только в период рождественских и новогодних праздников. Благо, страна у нас многоконфессиональная, а многие до сих пор с удовольствием отмечают Старый Новый год, так что период этот не маленький. Это как детям покупают одежду на вырост: в прошлом году мы сделали читку, в этом откладываем текст в сторону и осознаем его телами, а к следующему сделаем полноформатную премьеру.

- Насколько востребованы абсурдистские тексты в мировой театральной среде?

- Мировое пространство – оно тоже разное. Для театра это пройденный этап, в хорошем смысле пройденный. Это был очень важный период в истории мирового театра, благодаря которому современный театр сегодня там, где он есть. Разумеется, такие классики театра абсурда, как Беккет, Жене, Ионеско или Пинтер будут востребованы всегда.

В Беларуси и на постсоветском пространстве другая ситуация. Наш театр благодаря советской власти не прошел этот этап. Хотя и пытался. Но Хармса сгноили в психушке, Мейерхольда расстреляли, Введенский умер по дороге в ссылку. Жутко опасен абсурд в театре, потому что неподконтролен. Поэтому очень важно сегодня озвучить Введенского. Не только потому, что это драматургический шедевр, но и потому, что это другие игровые и постановочные практики. Это раскрывает нам, каким может быть театр, как можно еще говорить о реальности. Удивительно – читаешь пьесу «Ёлка у Ивановых» ̶ и абсолютное впечатление, что это написано сегодня.

- В твоей постановке Введенского наблюдаются некоторые узнаваемые элементы белорусской реальности.

- А как этого может не быть? Спектакль же рождается здесь и сейчас, а не там и тогда. Я бы сказал , что это в пьесе Введенского наблюдаются некоторые элементы сегодняшней Беларуси, которые я просто выявил.

Сумасшедшие психиатры, пухнущие жандармы, марионеточный суд, борьба за нравственность и непременная праздничная истерия, ̶ куда же мы без этого. Будет ёлка? Будет. Стоит, красавица. Ничего, что кругом проблемы и выхода нет, но мы все живем этой ёлкой. Этакое бегство в радость.

Понятно, что писал Введенский пьесу в жуткое время, 38-ой год, и политическая ситуация была страшнее, но нам-то от этого не легче. И спасибо ему огромное, что он об этом рассказал так, что хочется жить и радоваться. Несмотря на то, что он блестяще, тонко, очень зло вскрывает всю эту действительность, все равно он подводит к тому, что каждый из нас останется наедине с этой елкой, и вот что ты скажешь ей или как и с кем ты уснешь под ней ̶ это твоя проблема.

- Какие события в театральной жизни Беларуси этого года ты можешь отметить?

- Несмотря на то, что мои спектакли активно играются в Минске, мне сложно говорить, ведь я же не в контексте белорусского театра. Чтобы говорить, надо смотреть спектакли. Но я вижу тенденцию, и с одной стороны она меня радует, а с другой – настораживает.

Мне нравится, что начинают говорить о тех, кто занимается актуальной драматургией и театром. А некоторые даже переходят от слов к делу, что большая редкость для Беларуси. Я рад, что не только Свободный театр этим занимается, что это пошло в массы. Это хорошо.

Конечно, мне немного странно читать и слышать, что это все сейчас «впервые». Особенно, когда это пишут люди, которые не вчера пришли в театральное дело. Так происходит игнорирование и замалчивание нашей работы, а мы за 8 лет проделали ее достаточно. Из области художественной все переводят в область политическую, и это мерзко. Потому что имейте мужество хотя бы озвучивать факты.

Это нельзя игнорировать, потому что получается опять 37-ой год какой-то, как у Введенского. «Поскольку они оппозиционные, то их как бы нет». Это сразу говорит о том, что официальная театральная сфера в Беларуси тотально политизирована. И это уже неистребимо.

Для меня это – самое большое разочарование. А так, конечно, я очень рад, что зрители смогли увидеть замечательные постановки во время фестиваля «Теарт». Театр – это практическое искусство, сколько бы мы теории не разводили. И пока зритель своими глазами не увидит, как это может быть и что театр вообще может быть другим – до тех пор он будет мыслить стереотипами. Это полезно не только для зрителей, но и для театральных специалистов.

- А если говорить о достижениях Свободного театра в этом году?

- «Счастливого Рождества, мисс Мидоус» – наш свежий спектакль, созданный в этом году во время месячной резиденции в Британии.

Онлайн-трансляции, наше ноу-хау, то, что используется во всем мире, но не в Беларуси. Мы смогли это сделать и таким образом расширить аудиторию и дать возможность зрителям посмотреть и на себя, и на ту же сцену Шекспировского театра Глобус в Лондоне. Это уже театральная история Беларуси, это эпохальные события. Которые, конечно же, никак не отражены в мире абсурда – в современной Беларуси.

Стоит отметить возвращение драматургического конкурса. Свободный театр начинался с конкурса, со знакомства с образцами современной драматургии. Работа нашей театральной лаборатории Fortinbras с городом «Каляровай хадой па шэрым». Я бы не называл это все зачетами. Это художественные акции, и они сами по себе полноценны.

К вопросу о неудобствах: нет своего помещения, но это не значит, что нужно сидеть сложа руки. Есть разные способы контакта с аудиторией. Это тоже одна из форм современного театра, которая совершенно не опробована в Беларуси еще. И я рад, что это все произошло под занавес уходящего года. Это опять же подведение художественных итогов. Этот год у нас был насыщенный – мы активно работали и в Беларуси, и по миру полетали. Свободный театр сейчас – это самый продуктивный, самый результативный театральный проект в Беларуси, если вообще не на постсоветском пространстве.

- Каковы планы на будущий год?

- Много запланировано. Как минимум, две большие резиденции будут происходить в Британии в университете Фэлмоса, появятся два спектакля. Один из них, «Красный лес», – будет делать Николай Халезин, другой, под названием «Цена денег», буду делать я. Наши технологии, методологии преподавания переходят уже в разряд академических, – Falmouth University будет именно по ним воспитывать актеров.

Планируется участие в Эдинбургском фестивале, большой тур по Британии с двумя премьерами. Параллельно мы будем делать спектакли по скайпу. Как минимум и я, и Николай сделаем по спектаклю, которые мы будем играть в Минске. И рождены они будут в Минске, а это важно – где рождается спектакль.

Вернулся конкурс драматургии, и у нас будет возможность представлять пьесы в трех, можно сказать уже смело, театральных столицах – в Минске, Москве и Лондоне. Это отличный результат. Что тут говорить, драматургам сейчас можно просто позавидовать. И тут стоит следующий вопрос. Драматургию-то мы подтянули: люди пишут, о них уже говорят, но стоит вопрос режиссуры, актерского исполнения. Вот в этом, как я понимаю, большая проблема театральной Беларуси.

- Откуда могут появиться новые режиссеры?

- Только из практической работы с современными текстами. Только она может дать понять, что срабатывает, а что нет. Ну, и конечно, нужны семинары. Нужно ездить смотреть, каким театр может быть.

- Ждешь ли ты чуда в Новом году?

- Нет. Я надеюсь, что все-таки у театра будет свой угол в Минске. Конечно, мы умеем работать мобильно, приехать, разобрать все за полчаса, сыграть, собрать и уехать, но очень важно иметь место, где можно вести несуетливую лабораторную работу. Это место найдется. Это не чудо.

Виктория Биран, специально для charter97.org

Фото — Игорь Ганжа