Олег Волчек: Сегодня правозащитники защищают людей не от преступности, а от государства

Система Лукашенко не стоит на страже прав личности, собственности, свобод граждан – система защищает только себя.

2 августа руководитель правозащитного центра «Правовая помощь населению» (Киев, Украина) Олег Волчек празднует день рождения. А совсем недавно, 28 мая, организация достигла совершеннолетия — ей исполнилось 18 лет.

28 мая 1998 года, в День пограничника, семь ветеранов войны в Афганистане, из которых три пограничника, учредили в Минске городское общественное объединение «Правовая помощь населению». С самого начала организация сделала ставку на юристов, имеющих опыт работы в судах, прокуратуре, МВД, госорганах, пишет belprauda.org.

Школу «Правовой помощи населению» прошли свыше 50-ти юристов, а один из учредителей организации Раиса Михайловская сейчас возглавляет Белоруский документационный центр.

Бессменным лидером «Правовой помощи населению», которая прошла через огонь, воду и медные трубы, уже 18 лет является Олег Волчек.

«Я был уверен, что ухожу только на пару лет, после чего вернусь обратно в прокуратуру»

- Олег, вы пришли в правозащитную деятельность из прокуратуры – из «органов», против бесчинства которых правозащитники и боролись. Что заставило вас так радикально сменить сферу деятельность?

- Я не собирался засиживаться в правозащитниках: мне нравилась работа в прокуратуре, где я и собирался делать карьеру. Любой солдат хочет быть генералом: я считал, что лет через 20 в высоких прокурорских кабинетах буду заниматься любимым делом. А мне очень нравилось следствие, которое дало много знаний, терпения, умения работать с людьми. Но человек предполагает, а Бог располагает.

Расставание с прокуратурой оказалось тяжелым. Ветераны войны в Афганистане выдвинули меня в Минский горсовет депутатов, чтобы защищать их права. Следовательские способности в Мингорсовете оценили и назначили меня председателем подкомиссии по законности и правопорядку.

Именно на этой должности в один из прекрасных дней состоялось мое знакомство с «Вясной», с Белорусским Хельсинским комитетом, Белорусской ассоциацией журналистов и другими правозащитными организациями, которые принесли мне пакет документов о милицейском беспределе во время массовых акцией протеста. Я знал о задержаниях, но в пытки не верил. Однако инициировал разбирательство в городском совете, который произвела эффект разорвавшейся бомбы: прокуратура признала нарушения прав человека.

Уже тогда прокуратура оказалась неспособной противостоять системе. А система требует либо полного подавления взглядов, принципов, чувств в ожидании новых погон, либо ухода. И в 1998 году я ушел. В полной уверенности, что ухожу только на пару лет, после чего вернусь обратно в прокуратуру: впереди страну ожидали политические события, которые давали надежду на перемены. А с наступлением перемен острая необходимость в правозащитниках просто отпадет…

Бывшие коллеги поддержали меня, и мы решили создать мини-прокуратуру. Мы изначально решили работать по конкретным направлениям: уголовное, административное, гражданское, жилищное, социальное право. За полгода с момента регистрации наша организация, благодаря главе Фрунзенского райисполкома Минска Леониду Матусевичу, получила официальное разрешение принимать граждан в здании Фрунзенского исполкома Минска. Тогда власти доверяли нашей организации, а мне, наивному, казалось, что взаимность будет вечной.

Но работа с гражданами предполагает их защиту от беззакония, в том числе и органов власти. Очевидно, главе администрации доложили о нашей «антигосударственной деятельности», и буквально через два месяца нас заставили уйти на вольные хлеба.

- Очевидно, что прежняя работа наложила свой отпечаток на отношения с коллегами-правозащитниками. С другой стороны, вы знаете методы и нравы, царящие в органах правопорядка, изнутри, что позволяет более эффективно бороться с нарушениями прав человека.

- Регистрация нашей организации затянулась месяца на четыре. Правозащитники встретили нас спокойно, поскольку я уже знал лично и Алеся Беляцкого, и Гарри Погоняйло, и Татьяну Протько, и Бориса Звозскова, и Мечислава Гриба, и Михаила Пастухова – всех именитых правозащитников. Тем более, что среди правозащитников не было людей из системы: следователей, прокуроров, милиционеров.

«Вясна» сразу же решила провести боевое крещение, предоставив нам расследовать гибель людей на станции метро «Немига» в Минске в 1999 году. Мы сразу же подключили к делу оперов, следователей, и за полгода пришли к выводу: в гибели 53 человек и травмировании свыше 300 граждан виноват не дождь, а халатность сотрудников милиции – ответственность за трагедию ложится на власть. Тогда же мы впервые в истории Беларуси вывели формулу человеческой жизни, которую оценили в 53 тысячи долларов, потребовав с государства выплатить эту компенсацию родственникам погибших. Суд отказал, но мы к этому вопросу вернемся при независимом суде.

Дальше – больше. С 1999 года мы вели общественное расследование по насильственным исчезновениям членов оппозиции Юрия Захаренко, Виктора Гончара, Анатолия Красовского и Дмитрия Завадского. Именно благодаря нашей работе в 2001 году весь мир узнал, что в Беларуси действуют «эскадроны смерти». Работники прокуратуры Олег Случек и Дмитрий Петрушкевич сумели выехать за границу и рассказать всю правду о политических похищениях. Если бы им не удалось покинуть страну, думаю, до сих пор пропавшие оппоненты власти числились бы среди тысяч безвестно пропавших граждан Беларуси.

- Чего стоило уговорить Олега Случека и Дмитрия Петрушкевича раскрыть правду?

- Когда прокуратура, расследуя громкие исчезновения, вышла на след Шеймана, Наумова, Сивакова, Павлюченко, все испытали шок. После задержания Павличенко стало известно, что пропадали не только политики, но и банкиры, уголовные авторитеты. Прокуроры нашли сильное звено, способное вырваться из системы и рассказать миру правду. Волей судьбы этим сильным звеном оказался молодой прокурорский работник Петрушкевич, который вместе со Случеком вывезли документы за границу.

Однако проблема насильственных исчезновений не снята по сей день: к насильственным исчезновениям причастна власть.

«Меня готовили в Генпрокуроры»

- Ваша мама до последнего надеялась на ваше возвращение на госслужбу. Почему вы отказались от этой идеи?

- Из-за меня мама перенесла два сильных стресса. Первым стрессом для нее оказалась моя служба в армии. Как и любая мать, моя надеялась, что я буду проходить службу в Советском Союзе, в тихом и спокойном месте. А меня призвали в пограничные войска КГБ, где я не только служил на границе, но и принимал участие в боевых действиях в Афганистане в составе специальных пограничных подразделений. По условиям службы, мы не имели права разглашать ни место, ни условия службы: мама два года не знала правды, где я служу.

Вторым серьезным ударом для мамы стал мой уход с прокурорской службы. За полтора года правозащитной деятельности я подвергался угрозам, избиениям, шантажу, административным арестам, из-за правозащитной деятельности распалась моя первая семья. Но мне удалось объяснить матери: уйдя из системы, хлопнув дверью, обратного пути нет.

С другой стороны, маме нравилась благодарность друзей, соседей и совершенно незнакомых людей за помощь. Мы начали вести колонку юриста в «Народной воле», позже начали сотрудничать с газетой «Згода», что и принесло нам первую славу (смеется). В 1999 году я получил первую правозащитную премию Международной лиги прав человека. Со временем мама немного успокоилась.

- А почему правозащитник? Ведь неплохой юрист мог пристроиться на более хлебное и теплое местечко…

- Действительно, я получал неплохие предложения – уйти в бизнес. Мои коллеги уходили в российские структуры, создавали оффшоры, но полулегальная деятельность была не по мне. Сегодня я с облегчением могу сказать: слава Богу, что не влез в финансовые аферы – кого-то посадили, кто-то бесследно исчез…

Я ушел в близкую мне сферу деятельности – в правозащитники. Николай Статкевич морально меня поддержал. Действовавшая в свое время Координационная рада демократических сил готовила меня к посту Генпрокурора в случае победы демократических сил, а председатель Верховного Совета 13 созыва Семен Шарецкий дал такое согласие.

«Мы, в отличие от Лукашенко, встречаемся с западными президентами»

- Общественное объединение «Правовая помощь населению» легально просуществовало 5 лет: с 1998 по 2003 год, когда управление юстиции Мингорисполкома подало иск о ликвидации организации за оказание бесплатной юридической помощи населению. Если государство не в состоянии помогать гражданам, то логично взвалить эту ношу на общественную организацию. Почему же власти решили ликвидировать ваш центр?

- Еще в качестве депутата Мингорсовета я предлагал председателю Мингорисполкома Владимиру Ермошину сделать подобные организации в каждом районе. Мы просили только выделить бесплатные помещения. Тогда еще были в законе гранты: организация впервые получила 20 тысяч долларов на свою деятельность, у нас работали восемь юристов. В течение года организация объединила порядка 50 человек, поэтому в 2000 году принято решение создавать республиканскую организацию.

Но государство начало давить на нас, считая, что бесплатную юридическую помощь должны оказывать адвокаты. Однако адвокаты не могли всем малоимущим гражданам оказывать бесплатную помощь. После политических кампаний 2000-2001 годов, когда наши представители приняли участие в двух тысячах судов, власти решили избавиться от наиболее активных правозащитников. В 2003 году ликвидирована «Правовая помощь населению» и около 50 других правозащитных организаций.

- Уже восемь лет «Правовая помощь населению» действует с регистрацией в Украине. Изменились ли условия работы за прошедшие годы?

- Безусловно, нелегальный статус привел к оттоку юристов. Мы столкнулись с проблемой поиска офиса, трудоустройства наших сотрудников. Но, имея на руках дипломы юристов, мы решили продолжать работу на частной квартире. Люди даже не интересовались нашим статусом, а нам стало легче работать – без контроля Минюста. Государство отреагировало внесением в Уголовный кодекс статьи 193 прим – деятельность от имени незарегистрированной организации. Поэтому нам пришлось в 2009 году, как и другим правозащитным организациям, регистрироваться за рубежом – в Украине.

Но правозащитники, чьи организации ликвидировали после 2003 года, не растеряли свой авторитет: мы встречаемся с президентами стран, премьер-министрами, вхожи в ОБСЕ, ООН, Совет Европы, куда не имеют доступа не только белорусские министры, но не всегда вхож и сам Лукашенко. Однако нас ценят не за статус правозащитника, а за профессиональную работу. Наша организация, в частности, сделала ставку на судебно-правовую реформу, проект которой разработали вместе с Михаилом Пастуховым в рамках Европейского диалога о модернизации для Беларуси, прорабатываем механизм учреждения института омбудсмена.

Ухудшение общественно-политической ситуации в стране осложнило, но не нарушило работу правозащитников; я бы даже назвал прошедшие годы плодотворными, и прежде всего благодаря программе Европейский диалог о модернизации для Беларуси. За два года мы разработали проект реформы МВД, прокуратуры, судов, наработки из которого частично использовали белорусские власти.

«Граждане ищут у правозащитников защиты от «правоохранительной системы»

- Как изменился социальный и общественный статус граждан, которые обращаются в правозащитный центр за помощью? Какой правды ищут люди сегодня?

- Последние два года мы просто завалены работой. Но не имеем ни средств, ни возможности помогать всем.

Скажу откровенно, сегодня 80% белорусов являются малоимущими. Поясню свою мысль. Даже мои друзья-предприниматели сегодня закрывают свой бизнес: кто-то проедает свои запасы, кто-то оказался должен государству. Сегодня они сидят без зарплаты, а кроме бизнеса ничего не умеют.

Обращаются к нам домохозяйки, молодые люди; в регионах работу находит только каждый второй из десяти человек (мы проводили такой опрос).

Так сложилось, что в каждом районе суды, милиция, прокуратура, исполком – это государство в государстве. Люди не только не доверяют местной власти, но и боятся ее. Некоторые ищут справедливости через нас; даже если не найдут правды, то хотя бы добьются максимальной огласки – и за это благодарны.

Но система не воспринимает жалобы, ходатайства, заявления наших клиентов, хотя при независимой судебной системе приговоры подлежали бы отмене. Приговор, вынесенный районным судом, обычно не отменяет ни областной, ни Верховный суд. Если пересматривать приговор – значит, надо наказывать судей, вынесших неправомерное решение. А система себя в обиду не дает. Зачастую граждане обращаются к нам за защитой от «правоохранительной системы».

Сегодня люди не стесняются в характеристиках чиновников: и взяточник, и коррупционер, и вор. На наших глазах сегодня судят 80-летнего инвалида из Минска Александра Лапицкого, которого обвиняют в оскорблении высших должностных лиц. Но если привлекать его к уголовной ответственности, тогда полстраны надо сажать по тем же основаниям.

Система не стоит на страже прав личности, собственности, свобод граждан – система защищает только себя. При таком отношению к человеку майдан в Беларуси неизбежен – из-за хамства, невежества власти, нарушения личных прав и свобод, игнорирования проблем годами и десятилетиями. Система консервируется, а людям нужен свежий воздух. Декрет о тунеядстве вообще превращает жизнь многих граждан в кошмар. Минчане, которым уже за 50 лет, не собираются платить 200 долларов за «тунеядство». Женщины говорят: пусть только придут ко мне за деньгами…

Сегодня правозащитники защищают граждан не от преступности, а от государства. Сама система не поменяется, а реформы делать уже поздно. 95% нынешних чиновников нужно менять, а 30-летних талантливых и умных юристов на замену мы найдем. Сегодня нужно сократить лишних прокурорских работников, милицейских генералов и полковников, а оставшимся нужно дать зарплату 20 миллионов. Прокуратура, милиция и суды просят независимости от исполнительной власти и переподчинения их парламенту.

- Что удалось за прошедшие годы, что не получилось?

- Я не жалею, что ушел в сферу правозащитной деятельности: более 22 тысяч граждан за это время получили бесплатную правовую помощь. Столько человеческих судеб… Со многими до сих пор общаемся, встречаемся. Солидарность между людьми растет. С уверенностью можно констатировать, что правозащитное движение в Беларуси состоялось.

К сожалению, за прошедшие 18 лет так и не удалось сделать европейскую прокуратуру в Беларуси, сделать народную полицию, перестроить спецслужбы по западному образцу. Жалею, что мы потеряли 18 лет для реформ. Горестно осознавать, что государство не только не содействовало, но всячески препятствовало нашей деятельности: свыше 398 сотрудников МВД, прокуроров, судей, государственных органов вмешивались в деятельность нашей организации. Представляете, сколько государство потратило средств и сил? А ради чего? Судьба все равно наказывает негодяев: кто-то спился, кто-то утонул, кто-то поседел…

Люстрации не избежать. Этому учит и печальный опыт Виктора Гончара. ОМОНовцам, избивавшим его во время сухой голодовки под административным арестом, Гончар говорил: вы будете осуждены, но на минимальные сроки – вы все равно исполнители. Великодушие Гончара просто поражает: его били, а он думал о цивилизованном обществе.

Но в моей правозащитной деятельности были и приятные моменты, когда снимался в кино. Приходилось не только бороться за права людей в жизни, но играть в фильмах следователей, оперов, сотрудников силовых структур.

Приятно, что труд правозащитников ценят не только наши граждане, но и за рубежом. Беларуские правозащитники являются почетными гражданами США, Германии, Италии и других стран, становятся лауреатами престижных международных премий. Алеся Беляцкого выдвигали даже на Нобелевскую премию. Наш опыт все равно пригодится для новой и свободной Беларуси. Мы были и остаемся европейской страной, а поэтому перемены неизбежны.