Николай Статкевич: Ближайшая акция – 1 мая

Протесты в Беларуси будут продолжаться.

Об этом один из лидеров Белорусского Национального Конгресса Николай Статкевич рассказал в интервью американскому изданию «Новости Чикаго».

– У многих, особенно восточных соседей Беларуси, есть обманчивое ощущение того, что в Беларуси – «стабильность». Как бы вы описали то, что сейчас происходит в стране?

– После распада СССР и информационного шока, последовавшего за этими событиями, белорусское общество испугалось происходящего, и на честных выборах избрало президентом Лукашенко, обещающего вернуть «привычное прошлое».

Но бывший председатель совхоза стал делать из страны то, что он умеет делать – а именно, «совхоз», в котором председатель управляет всем. Сейчас он пытается контролировать политику, культуру и, конечно, экономику. 80% белорусской экономики контролируется государством напрямую, остальные 20% – косвенно.

Все убытки, неизбежно приходящие от подобной экономики в масштабах всей страны покрывала Россия, за обещание интегрироваться. В конце 90-х у многих было желание своеобразного «общего государства». Было такое желание и у Лукашенко, который хотел этим государством управлять. В 1999 году все это закончилось массовыми народными митингами и протестами. Мы отстояли суверенитет.

В конце концов, российские дотации существенно упали – вместе с падением цен на российскую нефть. Именно после этого вся внешняя «стабильность» также начала разваливаться на глазах. И первыми это на себе почувствовали жители небольших городов восточной Беларуси – традиционная электоральная поддержка Лукашенко. Их положение сейчас – отчаянное. Их месячная зарплата – $50. И это при том, что к 2015-му году Лукашенко обещал $500.

По разным оценкам, на сегодняшний день от 500,000 до 1,000,000 белорусов работает в России. По данным 2015 года, как минимум 100,000 белорусов получили вид на жительство в Европейском Союзе. Белорусы очень не любят покидать свою страну, но сейчас они просто вынуждены это делать, и это становиться нашей национальной трагедией, разрывом привычного уклада.

Общество было напугано репрессиями. К тому же, к этому еще добавился и страх войны – так называемый «Страх Майдана». В какой-то момент Лукашенко имел определенный «контракт» с обществом, по «условиям» которого он менял лояльность на приемлемый уровень жизни и относительное чувство безопасности. Однако, с существенным понижением уровня жизни, социальная напряженность также стала расти.

Я вышел на свободу в конце лета 2015 года, и мы стали снова проводить массовые протесты и демонстрации. Лукашенко оказался в сложной ситуации, ведь теперь ему уже нужен был «маневр на Запад». Это было довольно сложно, так как все эти годы, более 20 лет, он в прямом смысле «торговал» суверенитетом, продавая его по частям.

17 февраля мы начали акцию Марш рассерженных белорусов, основной целью которой была отмена декрета №3. Протесты очень быстро распространились за пределы столицы, принеся массовые демонстрации и в областные города, и даже в районные центры.

Лукашенко оказался в очень сложной ситуации и вынужден был приостановить свой репрессивный аппарат. Однако, чем более массовыми становились протесты, тем больше они его пугали.

Перед мирной демонстрацией 25 марта арестовали очень многих, включая меня. 23 марта милиция вломилась в квартиру, надела на голову шапку, и отвезла меня в тюрьму КГБ.

В 6.30 утра в понедельник 27 марта меня вывезли из тюрьмы и оставили в лесу под Минском. А теперь и вовсе отрицают, что я у них был. Я подозревал о том, что это произойдет, и поэтому наизусть выучил все процессуальные документы.

25 марта у меня взломали все аккаунты и рассылали сообщения о том, чтобы люди не собирались 25-го. Жена начала опровергать, взломали и ее аккаунт – она взяла другой, в доме исчез интернет и вся мобильная связь. Вот такая детективная история. Но все равно люди собрались, даже несмотря на то, что власть бросила в центр города все свои силы, войска. За день до акции город начали патрулировать автоматчики. А 25-го Беларусь увидела множество незнакомой импортной дорогой техники – водометы, технику по укладыванию баррикад… И все равно люди не боялись – те, кто был арестован, смеялись в лицо спецназу.

При этом, мы всегда выступали за исключительно мирные протесты, чтобы не спровоцировать «миротворческие танки». Ни разу за все время акций протеста не было разбито ни одно стекло в автомобиле или в дверях, ни разу не ударили милиционера.

– Каковы ваши дальнейшие планы?

– Мы будем собирать акции на официальные праздники, самые ближайшие – 1 и 9 мая. 9 мая мы пройдем по одному маршруту с ветеранами, ведь по сути сейчас наша страна находится в состоянии «само-оккупации». Наша главная задача – заставить власть пойти на диалог с обществом. Избавиться от одиозных социальных мер (например, декрет №3 – налог на безработных), а также добиться экономических и политических свобод, и конечно же, свободных выборов.

– По вашему мнению, может ли 2017-й год стать знаковым в истории Беларуси?

– Может, так как сейчас мы наблюдаем крах модели. Посмотрите хотя бы на промышленность – ведь все эти большие убыточные заводы никто не реформировал! Долго кто-то убыточным быть не может.

– Многие опасаются, что сегодняшние протесты в Беларуси в конце концов каким-то образом приведут к агрессии со стороны России – как это, в принципе, и случилось в Украине. Каково ваше мнение на этот счет?

– Я боялся этого еще в 90-е годы, когда мы защищали независимость. Но протесты будут все равно. Самое главное – это чтобы их продолжала возглавлять патриотическая оппозиция.

– Существует мнение, что именно постоянное давление Лукашенко на собственный народ и явилось триггером развития и становления белорусской национальной идеи. Согласны ли вы с этим утверждением?

– С самого начала, Лукашенко пытался всеми возможными средствами подавить национальную идею. Кроме того, он торговал суверенитетом, продавая его по частям – предоставляя эфир для российских каналов, работая с постоянными газотранспортными поставками. Продавал язык, культуру, историю… Русский язык все больше и больше развивал свои сферы влияния, и еще пару лет назад за белорусский язык в центре Минска могли арестовать. Правда, формулировка была бы другая – например, «нецензурная лексика». А ведь еще Черчилль говорил: «Лучше армии государство охраняет общая память». Теперь Лукашенко спохватился, но вот только это уже ведь все продано! Поэтому теперь, когда он пытается что-либо возвращать, это, конечно же, вызывает возмущение у России.

– В 2010-м вы баллотировались в президенты Беларуси – что вас сподвигло на этот шаг, зная, что в стране нет свободных выборов?

– Перед каждыми президентскими выборами против меня традиционно возникало уголовное дело. В 2010-м я понимал, что если не стану кандидатом в президенты – меня снова посадят. Я был инициатором переговоров о едином кандидате. К сожалению, не все кандидаты смогли прийти к общему соглашению, а ведь в текущей ситуации в Беларуси очень важно организовать достойный протест. Я не вел агитацию, не призывал голосовать за себя – так как выборов все равно нет, и голоса не считают. Но я призывал прийти на Площадь. Общество отреагировало. Несмотря на все устрашения и запугивания, тысячи людей вышли на улицы сказать «нет» режиму.

– Какова ваша цель?

– Мой план, моя главная цель – это создать Белорусскую Беларусь.

– Что, по-вашему мнению, определяет это понятие?

– Прежде всего, объединение людей как белорусской нации. При этом, я совершенно не выступаю против того, чтобы здесь перестали знать русский. Владение двумя языками – это всегда преимущество.

Но в то же время, я за то, чтобы публично – и в социальной, и в официальной сфере – белорусский язык и белорусская культура всецело поддерживались. Союзы и коалиции – это все второстепенно, поэтому я всегда обращаюсь к людям и говорю: Мы – одна страна. Сейчас это – самое главное, и мы не должны позволить себя поссорить или расколоть из-за разной символики, разных языков, или из-за желания быть в разных геополитических союзах. Мы не должны удивить весь мир, став первой страной, в которой случился конфликт из-за того, в союзе с кем быть, – смеется Николай. – В 90-х мы спасли дом, отстояв суверенитет, сейчас главное – не спалить этот дом изнутри.

– Так как наша газета – первая из американских СМИ, проводящая такое интервью, какое Ваше послание США и всему западному миру?

– В силу политических и экономических причин, белорусы не представляют, что такое свобода, поэтому мы следуем идеалам. В то же время, с экранов телевизоров нам внушают, что никакой свободы и демократии нигде нет, это все якобы придумано. Поэтому, когда западные политики начинают жать руку человеку, физически убравшему своих оппонентов, это – сигнал для белорусов, что «на самом деле Лукашенко прав».

Конечно, мы со своей стороны вынуждены говорить людям, что идеалы по-прежнему есть. И даже не столько говорить, сколько показывать. Свобода нации настолько ценна, что она стоит личной свободы, и даже жизни. Поэтому у меня единственная просьба к нашим друзьям на Западе – пожалуйста, не предавайте наши идеалы.