Павел Селин: В Минске со мной происходила настоящая трагикомедия

Большое интервью честного журналиста.

Известный российский журналист и телеведущий Павел Селин в интервью Сharter97.org рассказал, за какой сюжет его депортировали из Минска по личному приказу Лукашенко, как создавалась российская телепропаганда, какой разговор у него состоялся с главой МВД Беларуси в магазине, а также о том, победит ли YouTube диктатуры в мире.

Журналист также рассказал, как 11 лет снимал фильм о легендарном музыканте Юрии Шевчуке, который недавно представил в Минске, и почему он считает его поэтом №1 в сегодняшней России.

- Павел, вы работали корреспондентом НТВ в Беларуси с 2001 по 2003 год. Затем были депортированы по личному приказу Лукашенко. Чем за этим два года вы так успели ему «насолить»?

- Мы сразу друг другу не понравились, с первой минуты нашей встречи. На самом деле, это очень смешная и трагикомичная история. Когда я приехал в Минск, то мои коллеги из других бюро российских телеканалов предупредили: мол, он тебя будет проверять. У него была манера проверки всех новых российских корреспондентов на вшивость. Заключалась она в том, что Лукашенко называл человека не тем именем, которое он носит. К примеру, Марию он мог назвать Мариной, Александра — Анатолием. Поправлять и спорить с ним как-то было не удобно, а попав в ловушку люди так и ходили с этими придуманными именами.

На самом деле — это очень смешно, ведь у него были досье на каждого журналиста, Лукашенко получал распечатки сюжетов, которые шли из Минска на российских телеканалах. Понятно, что он прекрасно знал, кого как зовут, но для него это был прикол.

Так получилось, что на первом же общении с прессой я подхожу, задаю вопрос, представляюсь: «Здравствуйте, Александр Григорьевич, российский телеканал НТВ». И он мне отвечает — «да, Петр». Будучи готов к этом я ответил: «Извините, я не Петр, а Павел». Лукашенко посмотрел на меня тяжелым взглядом и ответил: «Да, Павел». C тех пор наше бюро в Минске начали называть «Петропавловской крепостью».

Конечно, это все очень смешно, но если вы помните, с 2001 по 2003 год в Беларуси происходило много событий, освещение которых было очень неприятным для белорусских властей. Это были постоянные пикеты, митинги, цепи памяти с портретами пропавших политиков. По тем временным рамках исчезновения людей случились совсем недавно: пропали Захаренко, Гончар, Красовский, Завадский, был убит Карпенко. Прошли всего лишь год-два с тех событий. Поэтому все бурлило, очень болело и были мероприятия, события, акции, которые я освещал в качестве журналиста НТВ. Все митинги, все хапуны, все избиения людей, которые, кстати, сейчас происходят в Москве. Тогда в России такого просто не было. Это отдельная история для разговора, ведь когда я вернулся, то сказал своим коллегам: «Смотрите, у нас скоро может быть то же самое». И как накаркал, блин.

В общем, в Беларуси было довольно тяжелое время и я его освещал. Освещал не скрывая ничего, что очень не нравилось белорусским властям. Я начал получать одно предупреждение за другим. Вначале — устное, потом письменное, второе письменное и все закончилось сюжетом про похороны Василя Быкова, который стал последней каплей.

Все, что происходило со мной в Минске — это настоящая трагикомедия. Мое первое письменное предупреждение я получил за сюжет «про негритят».

После очередных так называемых выборов Лукашенко заявил, что против него готовился заговор и он посадит десять директоров белорусских заводов. На самом деле — ситуация страшная: тюрьма, поломанные судьбы. Но я записал такой сюжет, где сказал, что мне эта ситуация напоминает детектив Агаты Кристи «Десять негритят»: все знают, что их убьют, но никто не знает, кто будет следующим. А ситуация была очень похожа — сажали директоров и никто не знал, кто еще попадет под раздачу.

Меня вызывают в МИД и тогдашний пресс-секретарь Павел Латушко, будущий посол Беларуси во Франции, министр культуры и нынешний директор Купаловского театра, умный, образованный, мой ровесник, смотрит на меня прозрачным комсомольским взглядом и говорит: «Мы вам выносим предупреждение за сюжет про посадку директоров». Я спрашиваю почему, а он отвечает: «Вы в этом сюжете сравнили белорусов с неграми». И мы смотрим друг на друга. Честно, ощущал себя на приеме у психиатра, но тут все было наоборот — я был здоровым, а врач — больным.

Что еще сказать? Все все понимали, Господи, даже этому чиновнику было понятно, что это безумие. Узаконенное безумие. И в течение этих трех неполных лет я умудрился записать несколько сюжетов, которые очень не нравились Александру Григорьевичу.

Еще одна история. Я собирался на одно из ежегодных посланий Лукашенко, было довольно жарко и я надел очень светлый костюм. Пришел, сел в ложе прессы, а все были в темных костюмах. Я был настоящей «белой вороной». Александр Григорьевич, зацепившись за мой светлый костюм среди частокола темных чиновничьих, минут 10-15 посвятил лично мне. Мне кажется, это был настоящий рекорд, когда президент страны лично распекает иностранного корреспондента.

Он рассказывал, какой я плохой, что, мол, его тут прислали, а он себя так ведет. Мне было ясно, что все закончится не очень хорошо и все закончилось на сюжете про похороны Быкова. Великий белорусский писатель приезжает на родину и неожиданно умирает. Тут еще большие вопросы — сам ли он умер, так ли все это неожиданно. Я сделал сюжет, про все это безумство, про отвратительные вещи, которые происходили на его похоронах и был депортирован.

А этому предшествовала очень интересная история. На похоронах Быкова была большая суматоха, менты сгоняли машины на проспект, чтобы было невозможно пронести гроб с телом писателя. Мерзкая история с этими похоронами вышла. Власти сорвали бело-красно-белый флаг с гроба, пытались положить красно-зеленый, но сын не дал. Я все это фиксировал, понимая, что меня могут депортировать. Но я понимал, что если меня вышлют из страны — это будет сделано за дело, за правду.

Во всей этой суматохе я потерял своего оператора, а мне нужно было записать свои слова в кадре. Я смотрю, что мимо бежит оператор соседнего бюро и попросил его сделать видеозапись. Он говорит: «Да без проблем». Мы были в очень братских, дружеских отношениях со всеми российскими новостными бюро в Минске. Он достал свою видеокассету, вставил новую и мы сняли мои слова.

Я приезжаю в бюро, монтируем сюжет, передаем в Москву, он выходит в эфире. Как положено у нормальных мужиков, и в первую очередь — у телевизионщиков, я иду за коньяком для Сереги. Ведь нужно отблагодарить человека за помощь. Прямо у нас под бюро на Площади Победы был маленький магазинчик. Захожу в него, подходит моя очередь, а за мной стоят еще несколько человек. Протягиваю продавщице деньги в руке, а у меня звонит телефон.

Впервые за три года пребывания в Минске я вижу на экране надпись «анонимный абонент». Никогда такого не видел, даже не знал, что такая функция есть. Поднимаю телефон и на меня идет просто поток мата с таким посылом, что «наконец-то ты прокололся, наврал, а все это вышло в эфир, теперь мы тебя точно возьмем за…». Я не могу точно цитировать, ведь был один мат и говорилось все в очень злой манере.

Cамое важное — я не понимаю, кто это все говорит. Пытаюсь пробиться через матерщину и спрашиваю: «А вы кто, скажите хотя бы». «Это министр внутренних дел Наумов», — отвечает человек в трубке и продолжает материться. Я очень спокойный, толерантный человек, который ненавидит ссориться, но тут у меня просто падает планка. Ну, во-первых, накопившаяся усталость, со мной так разговаривают и отвечаю в той же стилистике, в которой со говорили. И я послал его «cо всеми своими делами и внутренними органами».

Мы еще несколько мгновений переговариваемся, а затем он положил трубку. Обнаруживаю для себя, что нахожусь в совершенно пустом магазине, а очередь за мной растворилась. Нет даже продавщицы. А я стою с протянутой рукой, в которой деньги. Говорю: «Эй, есть кто живой, дайте коньяку!». Откуда-то вылазит бледная продавщица, дает коньяк и забирает деньги: «Уходите, пожалуйста, побыстрее, берите ваш коньяк и уходите».

Минут через 30-40 мне позвонила пресс-секретарь Лукашенко Петкевич и сказала грустным голосом: «Павел, наверное, это все». А про себя я подумал, что хорошо, что сообщили, а не «привалили» где-нибудь по-тихому в лесу. И за это, Александр Григорьевич, большое, нечеловеческое спасибо.

- Как у вас появилось понимание, что Россия повторит путь Беларуси?

- У меня было ощущение, что мы делаем то же самое. Я уже говорил, но повторюсь: у меня есть такое понятие — белорусско-российская временная петля. Все, что происходило в Минске — всегда неизбежно повторялась в Москве. Все плохое, что происходило в столице Беларуси — хапуны, избиение людей на митингах, разгоны и уничтожение свободной прессы, независимых журналистов, неугодных политиков. Вы сами посмотрите — убили Бориса Немцова, c которым я дружил. Убили нагло, прямо возле Кремля.

Потом cтало ясно, что и российское руководство, и весь строй российской жизни идет в ту же сторону. Да, всем это казалось параноидальной историей, что все происходящее в Москве уже было отработано в Минске.

Но как к этому не относись — возьми исторические факты, все так и есть: ужесточение ситуации, построение вертикали власти, убийство неугодных журналистов и политиков. У нас, слава Богу, не пропадали политики, но убийства были, в том числе и журналистов, и правозащитников. Посмотрите, что происходит с акциями протеста в России — беспрецедентные по своей жестокости разгоны. Люди приходят на мирные демонстрации, не громят витрины, не поджигают машины, не сопротивляются полиции — ничего. Но получают переломы рук, ног, отбитые почки, огромные сроки за то, что кто-то на полицейского то ли замахнулся, то ли бросил пластиковый стаканчик. За это люди получают реальные тюремные сроки. Все это я наблюдал в Минске и, к сожалению, моя грустная теория подтверждается.

- В начале 2000-ых телеканал НТВ, где вы работали, был абсолютно свободным и либеральным. Сегодня его просто невозможно смотреть — ужасная путинская пропаганда. Как произошла эта трансформация?

- Все очень просто. Самое главное событие произошло в 2001 году, когда телеканал просто «отжали», взяли его, отобрали у одних людей и отдали другим. Грубо говоря, вытеснили владельца телеканала Владимира Гусинского, вытеснили Евгения Алексеевича Киселева и поставили свою управляющую команду. Она, будем говорить честно, также сделала очень много хорошего. С 2001 по 2004, по крайней мере, существовала программа Парфенова «Намедни» — открытая, демократическая, в хорошем смысле, по-журналистски, оппозиционная. Та журналистка, которую сегодня невозможно представить не то, что на НТВ, а на любом из российских телеканалов, наверное, кроме «Дождя» и некоторых других нефедеральных телеканалов. Процесс был неоднозначным, было много плохого, но и много хорошего.

Еще один интересный момент: если посмотреть даже по брендированию НТВ, то этот зеленый шарик, который находился на логотипе телеканала, с каждым годом становился все меньше, а затем становился красно-желтым, кроваво-красным. Из зеленого — в кровавый и тревожный. Что-то в этом есть.

У властей же была задача оставить от некогда самого либерально телеканала только упаковку и превратить его наполнение в абсолютно криминальное «быдло-ТВ» гопнической направленности. Некогда канал российской интеллигенции превратили в телевидение, которое оперирует самыми низменными инстинктами, но при этом оставили упаковку.

С каждым годом, несмотря на наше сопротивление, территория свободной мысли, свободной журналистики, все более сжималась, как шагреневая кожа. В 2012 году всех разогнали, уничтожив последние крохи либерального НТВ, в частности — редакцию праймового вещания, где создавались такие программы, как «Профессия репортер», «Главный герой», «Центральное телевидение», мое ток-шоу «Последнее слово» и «НТВшники», где я работал главным редактором.

Последние крохи либерализма, которые оставались на телеканале, в 2012 году были уничтожены после протестов на Болотной площади. Власти поняли, что либеральная часть НТВ при каких-то массовых выступлениях станет голосом оппозиции и произойдет то, что стало когда-то с «Пятым телеканалом» во время «Оранжевой революции» в Киеве, когда тот стал рупором Майдана и народного возмущения.

Поэтому наш телеканал просто зачистили. Я проработал на НТВ 15 лет: от внештатника в Воронежской области до ведущего ток-шоу на своем телеканале. И тут мне звонит руководительница отдела кадров: «Павел, спасибо вам большое за то, что вы делали для НТВ, но работы для вас больше нет», — это дословная цитата. Тебе говорят: вот Бог — вот порог. Мне даже не удосужились предложить уйти каким-то простым корреспондентом. Все — работы для вас больше нет.

Можно сказать, что с 2001 по 2012 год телеканал НТВ был полностью убит, переформатирован, но это не произошло за один день. На это понадобилось много времени при нашем известном всем сопротивлении.

- В Сети довольно много видео, где те же Соловьев и Киселев говорят о демократии, свободе слова, каких-то либеральных вещах. А теперь они превратились в оголтелых пропагандистов. Что с ними случилось? Приходилось ли вам в жизни делать подобный выбор?

- Мне на самом деле никто и не предлагал этого выбора. Никто не вызывал и не говорил: «Чувак, хочешь жить хорошо — веди эту передачу». Такого не было. По юности я все удивлялся, почему меня никогда не хотел завербовать КГБ, ни ФСБ России. Реально, многим моим сокурсникам предлагали работу в спецслужбах либо быть сексотами. Многие журналисты работали в ФСБ и ФСК России. Мне же никогда никто не предлагал и даже в этой истории с увольнением никто не сказал, что «Павел, работай на нас и все будет в шоколаде, а ты будешь кататься, как сыр в масле».

А что касается Киселева и Соловьева — это классическая история перевертышей, которые всегда держат нос по ветру. Они понимают, куда дует ветер и как нужно подстроиться под новые реалии, чтобы себя очень комфортно чувствовать.

Самое интересное, как мне кажется, что эти люди внутри себя убеждают, что они правы. Я не думаю, например, что c моими коллегами и соратниками, людьми, которые стояли на баррикадах, людьми, которые возглавляли очень либеральные редакции, защищали свободу слова, что-то произошло, они перекувырнулись в воздухе, приземлились на совсем другие лапы и начали нести то, что они сегодня несут. А именно — империалистическую осанну, гимн современной монархии, которая сегодня существует в России.

Я думаю, что они себя каким-то образом убеждают, что поступают правильно, находят какие-то аргументы, что вот: «у нас такая страна, которая должна управляться жесткой рукой», «лучшее для страны — Сталин», «никакой демократии нам не нужно», «лучше поступиться свободой человека, чем страна развалиться», «мы встаем с колен, нас бояться». Не думаю, что тот, кто произносит всю эту чушь, с потрясающей уверенностью и искренностью, приходит домой и думает: «Господи, какой же я чудак, какой же я идиот, что же я говорю!».

Думаю, что они приходят домой и говорят cо cвоими женами, мужьями, а те им вторят: «Какой же ты молодец, сегодня завернул, какая нафиг демократия, какая нафиг свобода слова, молодец». Единственное, на что я надеюсь — у них в подсознании всплывает, что еще пару лет назад ими говорились совсем другие вещи. Но мне кажется, что они и такие мысли в себе просто давят: «Это я был дурак, молодой, ничего не понимал, человеку свойственно меняться».

У меня даже стихотворение есть по этому поводу:

«Мы все живем в каком-то Залдостане,

Ночной хирург копается в мозгах.

И пепел ядерный все гуще под ногами,

«Воскресный вечер» замер на часах.

Пропагандоны с каждым днем сильнее,

Беснуется вечерний мудазвон.

Как вышло так, что Родине милее,

Не ты, чувак, а он.

Как вышло, что профессию пр…рали,

Позволили топтать ее, как прах.

Перепелихам с гнусными глазами,

И перевертышам с ведром г…на в руках».

Ну, это я про своих замечательных коллег, которые всем этим занимаются. Стих еще не закончен, допишу — обязательно дочитаю.

- К счастью, в нашем мире есть и другая журналистика, и люди, которые верны своим ценностям. Вы дружили с Олегом Бебенином – основателем нашего сайта, убитом в 2010 году. Что вас связывало?

- Олег, безусловно, был моим другом. Да, мы не встречались каждый день, но при каждой встрече я чувствовал, что это — мой человек, который мне очень по душе. Человек, которого я безумно уважал и уважаю. В первую очередь по причине того, что он, живя в Минске, демонстрировал какую-то невероятную несгибаемость.

Нужно понимать, что ты встречаешься с человеком, хохочешь, смеешься с ним, рассказываешь анекдоты, обмениваешься шутками, вспоминаешь любимые фильмы, произведения, а на следующий день, на следующей акции протеста, твоего приятеля и дорогого человека бьют, ломают, тащат в автозак, отбивают дубинками почки. Ты понимаешь, какая между вами большая разница, насколько ты не такой, как он. Понимаешь, какую волю и силу духа нужно иметь, чтобы выходить под эти дубинки на акции протеста. Тогда я абсолютно не понимал, почему журналист выходит и участвует в акциях протеста, не ощущал такого великого «достало!», «невозможно терпеть!», «этот диктатор никогда не уйдет!», не было ощущения, что эта зарвавшаяся власть будет постоянно сосать кровь и нажираться, а ты будешь пытаться что-то против этого делать.

Олег меня просто этим поразил и потряс в свое время. Казалось бы: мы — ровесники, люди одинаковых взглядов, очень похожи по жизни, но он — может выйти под дубинки, а я еще не знал, могу ли.

Во всей своей трагической судьбе Олег остался борцом и остался несломленным человеком. Эта страшная история его убийства, инсценировка так называемого повешения, мне кажется доказательством того, что Олег остался верен себе до конца. Я ни секунды не верил, что он может убить себя.

Об этом говорят глупые, нарочитые улики, которые оставлены теми, кто его убил. Не мог Олег себя убить таким способом. Невероятно дикое количество следов, оставленных улик, которые говорят — «думайте, что это самоубийство, но мы вам покажем, что это убийство».

Тот же самый «Белорусский бальзам», оставленный на месте убийства. Пойло, которое Олег никогда в жизни не стал бы пить. Он прекрасно разбирался в алкогольных напитках. Повеситься таким образом, как люди вешаются в камерах от безысходности — на коленях. Нужно быть быть просто доведенным до предела человеком, чтобы так себя убить. Тем более, что в доме было куча балок, за которые можно было зацепиться. Кроме того — следы борьбы и избиения. Я не секунды не верю, что это было самоубийство.

Думаю, что у нас впереди еще есть время и возможность эту историю расследовать: кто, как, чей это был приказ. Мы просто обязаны и должны этим заниматься. Эта история не дает мне покоя.

- Вы сказали, что раньше в России не было такого сильного ощущения, что власть достала. А сегодня оно есть?

- Безусловно! События этого года, которые действительно начались с истории с журналистом Голуновым, а потом вокруг выборов в Мосгордуму, очень напомнили мне события в России 2011-2012 годов. Когда людей обманули внаглую, когда именно в глаза эту «божью росу», «хавайте, никого мы не пропустим», проголосовали россияне вот так, а мы сделаем так.

Вот откуда взялись протесты на Болотной площади? Все мои друзья, все приятели, все знакомые, не знакомые, голосовали против Путина и «Единой России», а им говорят: «нет, вы проголосовали вот так, хавайте, жрите!».

Вот эта наглость, хамская, царская, беспардонная ложь и вранье, всколыхнули людей. Россияне пошли на митинги и площади, потому что дальше так нельзя было жить. Все понимали, что эта власть — номинальная, что как в белорусском варианте — «палатка», так и в российском — «госдура», что хотят, то и делают.

Но пустите хотя бы несколько наших представителей, которые будут тыкать властям на их ошибки, бревно в глазу показывать, рассказывать, что вы творите. Дайте людям хоть немного заявить о себе, сказать, что нас беспокоит. Как Боря Немцов, противостоять этому дикому самодурству, безумным законам об ограничении интернета, о запрете на усыновление детей-инвалидов иностранцами. Они хотя бы говорили об этом, кричали, заявляли. А теперь нам говорят: «Вы — никто, мы не пустим ваших представителей никуда».

Истории протестов этого лета начались именно с истории с Ваней Голуновым, за которого «вписалась» вся журналистская братия, все записывали гневные обращения, интервью, дежурили у суда и просто Ваню отбили. Именно журналистское сообщество, хотя нельзя забывать, что точно по таким же сфабрикованным обвинениям сидит куча народу. Десятки, сотни, тысячи. Точно по таким же — подбросили наркотики и человек сидит.

Далее — история с выборами в Мосгордуму. Все о чем я говорил: наглость, беспардонность, хамское и ханское поведение, которые всколыхнули народ, повели людей на площадь. Дело даже не в думе, не в депутатах, а во внутреннем ощущении, когда тебя втаптывают и смешивают с грязью, когда показывают, что ты — никто. Твое дело — сидеть в сторонке и одобрительно смотреть, как эти сволочи жируют, покупают себе очередные дворцы (не только в России), очередные яхты, многогектарные дачи, похожие на Эрмитаж с Лувром. Показывают — смотрите, хавайте, мы у этой кормушки. Все это ужасно возмутило людей и поэтому они вышли на площадь.

- Особенно удивило то, что в защиту того же Голунова в России выступили звезды шоу-бизнеса, телеведущие, знаменитости, люди, которые всегда сторонились политики. В чем заключается этот феномен?

- Я думаю, что есть те, кто держит нос по ветру и есть те, кто понимает, что накал народного гнева такой, что нужно сейчас быстренько помочь власти спустить пар. Наши телеведущие, блогерши, руководительницы крупных телеканалов, делают это быстро, оперативно, с чувством, пониманием момента. Да ладно, назовем этого человека — Тина Канделаки (российская телеведущая, генеральный продюсер федерального спортивного телеканала «Матч ТВ», — прим. Сharter97.org). И сразу у людей понимание, что если Канделаки «вписалась» за Голунова, то его теперь точно отпустят. Тина просто так поддерживать не будет.

И тут же раз, смотришь, все эти пропагандоны на федеральных каналах засуетились. На этих так называемых «ток-шоу», а если подумать — какие это нафиг ток-шоу, «talk» — это «разговор», а там же крик, драки, унижения, слюна летит. Это «визг-шоу», но ни в коем разе не «ток».

И тут кто-то из ведущих этих «визг-шоу» говорит: «Да, вот мы переборщили, перегнули палку, надо Ваню отпускать». А ты думаешь: «А Тина была первой».

Надо отдать должное, что среди российских звезд есть ребята которые искренне выступают за демократические ценности. К примеру, рэп — это далеко не моя музыка, но своей позицией российские рэперы вызывают фантастическое уважение. К примеру — Face, Oxxymiron, Noize MC. Казалось бы, вы такие популярные, рубите бабки на своих концертах. Ты сейчас «вписался», пошел на площадь, спел там, тебе все выступления порежут, запретят концерты, как это было с героем моего фильма Юрием Шевчуком. Он в свое время участвовал в Координационном совете оппозиции (созданная в России после парламентских выборов 2012 года оппозиционная организация, — прим. Сharter97.org), за что, как он сам любит говорить, почет и уважуха. Но к чему привела его политическая активность? К тому, что несколько его концертов в 2012 году были запрещены по телефонному звонку. Какие огромные деньги, какой большой удар по артистам, по организаторам, по всем-всем-всем. По тупому, по наглому, по звонку запретили — и все.

Поэтому фантастическое уважение у меня вызывают люди, которые поддерживают митинги.

Я уж не знаю, почувствовал ли кто-то коньюктуру или был искренним, но думаю, что многих реально достало то, что происходит. Ведь это люди не бедные и понимают, что с голоду не умрут. Иногда достоинство намного важнее материальных вещей. Когда ты чувствуешь беспредельщину, тебя нагибают, показывают твое место, то даже у таких успешных людей что-то начинает шевелиться. И дай Бог, это ведь очень важно.

- Сейчас актуальной является тема транзита власти в России и возможное создание единого государства с Беларусью, чтобы решить проблемы с новым сроком Путина во власти. Для вас — это реальный сценарий?

- Не знаю, мне очень сложно сказать и я отвечу коротко. Никто не верил, что Путин уйдет в свое время и их, как говорит небезызвестный нам человек, «изящный ход» c заменой на Медведева, показал, что он готов на многое, чтобы оставаться во власти. Никто просто так не уйдет, никто просто так не покинет свой пост.

Кроме того, я думаю, что и Лукашенко просто так на этот шаг не пойдет. Он точно такой же человек, который держится всеми силами за власть. Не знаю, что там будет, но история с этой конфедерацией, с этим мифическим «союзным государством», которое то ли есть, то ли его нет, тянется уже давно.

Так называемое российско-белорусское союзное государство — это самая большая шутка, которую можно было придумать в политической теории управления. Как можно столько лет «вбухивать бабки» в то, чего нет. Ведь это надувание огромного воздушного шара, который то сдувается, то надувается. Немного белорусы воруют, немного россияне.

Когда я стал корреспондентом НТВ в Минске и увидел заседания этого так называемого союзного парламента, то для меня это была полная неожиданность. Действительно, они там собираются, что-то «перетирают», с важными лицами, раздувая щеки. Какие-то безумные бюджеты тратятся на то, чтобы привезти этих бездельников из Москвы в Минск или наоборот, какие-то заседания, все где-то живут. А живут они не в простых гостиничных номерах, у всех «люксы», свои машины, кортежи. Это вкачивание невероятных бабок в нечто несуществующее, мифическое, неработающее.

- За столько лет даже роуминг между двумя странами отменить не могут.

- Роуминг не могут отменить, ни одного нормального совместного предприятия, которое бы не рассорилось в диких мучениях. Каждый раз между Лукашенко и Путиным что-то произойдет — и все забывают об этом так называемом союзе. Думаю, что этим людям нравится заниматься несуществующими делами и кто-то неплохо на все этом наживается.

- Давайте поговорим о вашем фильме о лидере российской рок-группы «ДДТ» «Юра музыкант». Вы снимали фильм 11 лет, объездив десятки городов. Почему вы решили снять фильм про Юрия Шевчука и как у вас хватило сил на такую долгую историю?

- Действительно, это очень удивительная история и я бы никогда не подумал, что съемки фильма затянутся на 11 лет. Началось все просто — я работал на телеканале НТВ в программе «Главный герой» и в 2007 году Шевчуку исполнялось 50 лет. Как обычно у меня случается с этим героем, я пропустил информационный повод, но в юбилейный для него год мне удалось сделать большой специальный репортаж, посвященный Шевчуку. Программа рассказывала о вещах, которые мало кто знал. Про то, что он не просто музыкант, не просто артист, не просто певец, поэт, а еще и хроникер времени. Оказывается, он со своей камерой проехал многие горячие точки, снимал это все, фиксировал, пел для солдат в окопах и госпиталях. Я сделал сюжет о его нынешнем дне, делая упор на малоизвестную часть его личности.

Юре понравился этот репортаж. Как обычно, мы сняли очень много исходных материалов. Их бы хватило на несколько программ, хотя сюжет был большой, 17-минутный, практически минифильм.

Тогда мы решили снимать фильм протяженностью пять лет, начиная с его пятидесяти лет в 2007 году и заканчивая пятидесятипятилетием в 2012-м. Пятилетка из жизни Шевчука, из жизни «ДДТ», а самое главное — из жизни России. Все, что с нами происходит за эти пять, на страну, на группу, на творчество, я хотел посмотреть глазами главного героя.

Но со всеми эти протестами в 2012 году, всей оппозиционной активностью, уже и нас не было на НТВ, потому что нас просто разогнали, меня уволили, да и Шевчука было совершенно невозможно представить ни на НТВ, ни на другом телеканале. Он был во всех черных списках, во всех стоп-листах нежелательных персонажей, которых нельзя было приглашать, снимать о них репортажи.

Тогда в 2012 году я решил, что никакого фильма на НТВ уже не будет, но у нас с Юрой состоялся разговор и мы решили продолжить съемки. Он мне сказал: «Не надо спешить, поснимаем, осмыслим, отложим, а потом дальше будем снимать». Так вышло, что это затянулось почти на 10 лет, даже — на 11. Нужно отдать Юре должное, он все это время меня терпел, огромное ему спасибо, ведь это очень тяжело сниматься на протяжении такого количества времени.

Конечно, я не снимал этот фильм, как реалити-шоу, каждый день. Cнимал раз в год, раз в два, а то и три года. Cнимал в каких-то очень важных точках его жизни: на Болотной площади, во время отмены концертов в туре «Иначе», у него дома, на даче, в деревне, в поездках, в Украине. В 2008 году Юра проехал всю Украину с концертами мира и дружбы. Мы его снимали, в том числе и в Киеве, на Крещатике.

Все это затянулось на 11 лет и к 2018 году я, скажу вам честно, уже устал. Просто не понимал, на что снимать этот фильм, зачем его снимать, нужен ли он кому-нибудь. Можно сказать, что все остыли и устали от этого фильма.

В 2018 году я сделал для телеканала «Дождь» фильм, который называется «Синдром любви». Он посвящен детям с синдромом Дауна. Этим замечательным «дождевым» людям фильм понравился и они сказали: «Давай еще что-нибудь снимем». Я говорю им, а что мы можем снять? Они отвечают: «Ты же Шевчука снимаешь, давай попробуем реанимировать этот проект».

Мы попробовали и все получилось. Возобновили съемки, досняли какие-то актуальные эпизоды за зиму и весну 2018 года. Затем очень тяжело и долго мы все это вместе с Юрой монтировали. Он привнес в фильм огромное количество своего творчества, я этого не скрываю.

Как безумный перфекционист, который никогда не доволен результатом и делает все не на 100%, а на 1100%, Юра сидел со мной в монтажке, предлагал какие-то вещи, за что я ему очень благодарен. Кстати, структуру фильма придумал именно он. Изначально моей режиссерской задумкой была линейное повествование. Но Юра предложил разбить фильм на четыре тематические новеллы. Фильм стал более поэтическим и музыкальным, чем моя авторская, режиссерская, журналистская версия.

Поэтому не буду скрывать, что мы вместе работали над этим фильмом и я счастлив иметь такого эксклюзивного соавтора. Кто бы еще мог похвастаться, что у него в соавторах сам Шевчук! Он, конечно, в титрах не указан, Юра человек скромный, но его рука в фильме очень чувствуется.

Для меня также важно отметить, что огромную часть работы сделали ребята из команды «ДДТ». Конечно, Александр Бровко, музыкант и режиссер группы, видеохудожник, человек, который отвечает за ведиоинсталяции, которые идут во время концерта. Это очень важная составляющая «ДДТ»-шного шоу. Cаша — очень творческий человек, а также, можно сказать, режиссер группы, который не выпускает камеру из рук, настоящий хроникер. Огромное количество его видео есть в фильме и он нам очень помогал. Также помогал человек, который снимает для «ДДТ» клипы, занимается видоверсиями концертов — Артем Онащенко. Он, кстати, из Минска. К слову, в этом фильме есть много кадров и слов, которые звучат именно на минском концерте группы.

Артем Онащенко — видомонтажер, который проделал огромную часть работы. Для работы над фильмом он специально приезжал на автобусе из Минска в Петербург с огромным компьютером в сумке. Тема, конечно, очень творческий человек.

Вообще для меня «ДДТ» и Беларусь — тождественные понятия. Все потому, что мы с Шевчуком познакомились в Бресте в 2001 году. Это было как раз 60-летие начала Великой Отечественной войны и был огромный концерт «ДДТ» в Бресте, посвященный этому событию. Прекрасный концерт, огромное количество людей, просто офигенная атмосфера. И так случилось, что через общих знакомых я попал на вечеринку после концерта. Не я лично, но мы всей толпой поговорили с Шевчуком. Можно даже сказать, что не проговорили, а, открыв рот, всю ночь прослушали Юру. Он просто удивительный рассказчик. Выпивали, как водится, закусывали. В общем, был очень классный ночной ужин-разговор.

Шевчук, конечно, меня просто потряс тогда своими философскими сентенциями и мыслями. Он сказал те вещи, о которых ты всегда думал, они у тебя вертелись в голове, а он взял — и сформулировал их. Взяли и облек эти мысли в невероятные слова, фразы и тексты. Чем уникален Шевчук? Он способен облечь мысли в слово. Слово — с большой буквы. Юра находит такие слова, абсолютно уникальные, складывает их в предложения, а предложения — в тексты. Он делает это так, как никто другой.

Отвечая на ваш вопрос, почему именно Шевчук, скажу немного пафосную вещь, но так и есть. На протяжении последних 300 лет у России в каждом периоде были свои великие поэты: Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Маяковский, Есенин, Цветаева, Ахматова, Пастернак, Бродский, Высоцкий. И, как мне кажетcя, единственным сегодня для России поэтом является Шевчук.

Потому что у него очень сильно болит за Россию, за то, что с нами всеми происходит. Вот эту свою боль, вот эти размышления, он облекает в тексты, которые отражают жизнь. Впитав реальность и пропустив через себя, он облекает нашу жизнь в Слово. Этого Слова очень многие ждут, ведь многие люди растеряны. Когда человек растерян, то он не знает, что думать по поводу войны в Украине или Грузии, или по поводу российского нового «величия» и «вставания с колен», появления новой империи, в которой россияне все больше увязают.Тогда человек ищет ориентиры и маяки. Как правило, такими людьми становятся те, на творчестве кого ты вырос или творчество человека, которым ты восхищаешься.

Очень многие ищут и узнают, что по тому или иному поводу думают Гребенщиков, Шевчук, а что думает Макаревич по этому поводу. Когда твой внутренний мир тождественен внутреннему миру артиста, то ты ждешь от него, что он ответит на твои вопрос. Как мне кажется, Шевчук на многие вопросы отвечает и мне очень важно было дать ему высказаться на многие вопроcы, которые волнуют всех нас. Это была самая важная мысль, а по форме очень важную для меня вещь сказал главный редактор «Новой газеты», друг Шевчука и осмелюсь сказать, мой друг Дмитрий Муратов.

Зачем людям вообще нужны критики? Режиссерам они могут рассказать и объяснить, что ты снял. Ведь ты иногда не понимаешь, что у тебя получилось. Не видишь, не можешь оценить.

Дмитрий Андреевич сказал для меня очень важную вещь, которую я сейчас процитирую близко к тексту: «Знаешь, для меня этот образ Шевчука, российского интеллигента, который не может успокоиться и мчится через заснеженную Россию, покрытую ледяной коркой застоя. Когда все забетонировали, все закатали, все заморозили, только сверху — небольшая снежная пороша благополучия, которое легко сдувается при первом же ветре. И Шевчук, который мчится через эту пургу, пытается пробиться к каким-то новым горизонтам, добраться до правды и пытается пробить своей башкой эту ледяную корку, замороженной современной России».

Это слова Димы Муратова, но для меня очень важно, что мой герой, интеллигент-очкарик пытается башкой пробить корку нынешнего застоя, а я бы назвал его даже отстоем. Был брежнинский застой, а сегодня мы имеем в России путинский отстой. Вот Юра не останавливается, а ведь многие из рок-тусовки остановились и рубят бабки. Только Шевчук не останавливается, он рвет жилы, у него так сильно болит за Россию, что не может остановиться.

- В свое время появление видеомагнитофона нанесло удар по СССР. Сегодня мы наблюдаем новую техническую революцию: интернет и YouTube побеждают телевизор. Как вы считаете, отправит новая техническая революция диктатуры на свалку истории?

- Хотелось бы, но к сожалению интернет очень уязвим. По ситуации в Китае или Северной Корее мы видим, что это вопрос рубильника. Одно только не должны забывать эти люди, которые держат руку на рубильнике: что если они этот рубильник отпустят, то это может стать толчком к очень сильному народному возмущению. Особенно — среди молодежи. Ведь отбери сегодня у молодежи интернет, YouTube, возможность получать информацию не из ящика, который полностью лживый и пропагандонский, мне очень интересно, что будет. Я не знаю, будет ли протест, революция. Увидим.

- История с Telegram в России показывает, что не так легко этот «рубильник» выключить.

- Горизонтальный способ распространения информации, когда она передается от человека к человеку — абсолютная революция. Ведь телек и человек — это вертикальная передача информации. Можно контролировать телек и ты спускаешь через него свою волю. Это очень сильно работает. Приедьте в российскую глубинку, где люди сутками смотрят «г…ношоу» и посмотрите уровень оболванивания.

Человек превращается в продукт телевидения и на все вопросы у него имеются только мнение из телевизора. Молодежь — она другая, понимает, что ей вешают лапшу на уши. Именно по этой причине фантастическим успехом пользуется телеканал «Пятница», с которым я сейчас сотрудничаю. Это молодежный, развлекательный, неполитический телеканал, который знает свою аудиторию и предлагает ей интересный, качественный продукт. Отлично снятый, отредактированный, тщательный канал, который стал пользоваться протестным успехом. Молодежь говорит: «Вы нас так закормили своей политикой на федеральных телеканалах, что мы их просто не будем смотреть».

Возвращаясь к интернету скажу, что это просто гениальная история, позволяющая горизонтальную передачу информации. Это, безусловно, революция. Но нужно найти что-то, что не позволит властям уничтожить его. Какой-то «антирубильник».

- Кстати, Илон Маск предлагает покрыть весь земной шар бесплатным спутниковым интернетом. Может, этот проект и станет антирубильником?

- Вот, может, Илон Маск, перефразируя известную всем фразу, скажет: «Как вам такое, дорогие мои диктаторы». Если у каждого человека будет возможность беспрепятственно получать информацию по горизонтальным связям — это будет великое достижение человечества. А если нет — я люблю веселить моих белорусских друзей одной шуткой. Если нас всех прижмут, то будем снимать фильмы на телефоны и показывать по домофонам. Партизанское телевидение такое: приходишь, подключаешься к домофонной сети целого дома, показываешь и уходишь в пущу.

Вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL97116022020000000216711123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com