«Сбой системы»: почему госСМИ молчали о смерти Макея?

Версия Валерия Карбалевича.

Смерть главы лукашенковского МИД Владимира Макея не стала главной новостью на сайтах государственных СМИ и в теленовостях. На сайте МИДа информация о кончине министра не появлялась в течение суток. Не было обнародовано медицинское заключение о причинах его смерти. Официальный некролог появился в президентской газете «СБ. Беларусь сегодня» только почти через двое суток, причем под ним не было подписи Лукашенко. Можно было ожидать траурный митинг в день прощания с министром, но его не было. Официозный траур оказался достаточно холодным.

Тот факт, что на похороны не приехал министр иностранных дел России Сергей Лавров, также усилил подозрения.

В чем причины такой странной реакции белорусских властей? Для «Свободных новостей» комментирует политолог Валерий Карбалевич:

Прежде всего, все это можно расценивать как сбой системы. Так она реагирует на нестандартное событие, которым стала смерть высокопоставленного чиновника.

Здесь следует отметить, что государственные СМИ и вся пропагандистская машина всегда впадают в ступор, когда происходит событие, выходящее за рамки нормы. Ведь они привыкли работать по строгим инструкциям, установленным правилам, указаниям сверху. Их свобода сильно ограничена. И если от начальства нет внятных разъяснений, как освещать то или иное неожиданное событие, то редакция обычно предпочитает промолчать, чтобы не «сесть в лужу». Именно поэтому государственные СМИ всегда опаздывают в кризисных ситуациях.

Например, в первые дни после президентских выборов 2020 года, когда люди массово вышли на улицы, БТ делало вид, что ничего экстраординарного не происходит. Или более свежий случай: белорусские государственные СМИ почти не отреагировали на освобождение Херсона.

А смерть высокопоставленного чиновника – более деликатная ситуация. Ведь, образно говоря, белорусское государство – унитарное предприятие. В политической системе, где есть только один политик, единовластный властитель, все остальные чиновники – лишь винтики, инструмент, средство для осуществления его воли. И придание политического веса одному чиновнику, даже мертвому, в большей степени, чем это необходимо, может стать грехом, непростительной ошибкой. И проблема как раз в том, что эту степень никто точно не знает, пока ее не определит сам Лукашенко. И он, видимо, долго решал, как на это реагировать.

Дело еще и в том, что в Беларуси при Лукашенко было мало прецедентов смерти высокопоставленных чиновников в момент нахождения в должности. Можно вспомнить кончину главы Гродненской области Александра Дубко в далеком 2001 году и уход из жизни министра финансов Андрея Харковца в 2015 г.

Но формальный и неформальный статус Владимира Макея существенно выше, чем у этих упомянутых чиновников. И поэтому перед Лукашенко встала дилемма. С одной стороны, его опорой является высшая номенклатура. Что ярко проявилось в критические дни 2020 года. Поэтому к людям, выразившим ему личную преданность, было бы уместно относиться с определенным уважением, особенно посмертно. Чтобы все видели: верность вознаграждается. Именно поэтому после соответствующей «отмашки» через два дня после смерти, БелТА все же начало печатать соболезнования от основных госучреждений и ведомств.

С другой стороны, важно не перебрать в перечне заслуг чиновника. Чтобы не затмевать образ Единственного политика, неизменного и незаменимого. Ведь в такой системе нет и не может быть фигуры №2 в политической иерархии.

Именно поэтому мы видим такую осторожную, противоречивую линию в освещении смерти бывшего министра иностранных дел.