Чем глубже бункер, тем ближе Нюрнберг

Блицкриг не состоялся.

В информационном пространстве появляются странные кадры оттуда. Никакой сенсации. Обычные будни войны. Натужные попытки тупого потустороннего нашествия. Российские войска взяли банк в Херсоне. Танкисты грабят кассу – шлем стальной армады ни с чем не перепутать. Ворвались. Отжали. Взяли. Вот тут бы и остановиться. Уйти торопливо с добычей. Это высшая точка той будто бы спецоперации. Путинский режим с первых же дней всем показал, на что способен. До чего он еще может дойти. И какой была подлинная цель этого несуразного похода.

Варвары и дикари вышли на тропу войны. Цель обычная – запугать соседей. Разрушить и разворотить все, что встретится на пути. Естественно, и насчет добычи подсуетиться. Так долго готовились. Так страшен был замах. Однако объявленный шумно и гордо блицкриг почему-то не получился. Не пошел. Не продвинулся бойко к намеченной цели. Причина давняя, известная всем – не свезло. Идет день за днем. А не вытанцовывается заранее заявленный успех, хоть плачь. Пленные солдаты агрессора с поднятыми и скрещенными на затылке руками под конвоем уныло бредут по чужой дороге. Как же так – где просчет?

Этого быть не может никак. И развороченные бронетранспортеры, и горящие танки с сорванными башнями на улицах Бучи – это что-то невообразимое. Отсюда до Киева – уже рукой подать. Однако не дошли. Стали хламом и металлоломом. Какой-то дядька снимает все это на мобильник, матюгается люто: я тут живу, что они с моим домом сделали, сволочи! И такая же нескончаемая колонна сожженной российской техники на разбитой дороге недалеко от Чернигова. Обгоревшие тела солдат еще не убраны. И тоже кто-то из местных неумело снимает эту невообразимую жуть. Не померещилось нам это все? И какой у нас год на дворе?

Беларусь, семь километров от Ушачи по дороге на станцию Зябки. Обычный день еще той, почти забытой войны. Купяники – высохшее болотце за нашим давно покинутым хутором. Мы, дохлые, свернули сюда, чтобы сократить путь. Иначе едва ли могли бы дойти. А дойти было надо. Где-то там, впереди, на склоне холма, я тогда это твердо знал, обильно растет щавель. Соблазн неотразимый – можно вволю поесть. После блокады мы вернулись в пустые, разоренные хаты. Лютый голод поселился с нами надолго.

Но там, где растет щавель, страшно. По ту сторону большака за день до того горел подбитый танк. А потому я взял с собой такого же голодного друга, с которым жил тогда почти по соседству. И вот мы идем и радуемся вовсю. Как повезло – тут, будто нарочно для нас, могучими гусеницами проложены удобные тропы. Глухие заросли олешника, которые отделяли это сухое болотце от большака, насквозь прорезаны танками. После удачного выстрела немецкой пушки, проломившего башню головного, колонна рассыпалась тут, пытаясь уйти с опасного большака.

И вот мы идем по такой удобной колее, оставленной в зарослях танком. Рядом другая такая же, но мы идем по одной. Тихо. Тепло. Уютно. И вдруг прямо на этой тропе, как-то нелепо, наискосок – вдавленный в землю мертвый красноармеец. Несуразно большая винтовка с размолотым прикладом. И он, такой неказистый, тщедушный будто впечатан в эту болотную землю. Куда и каким ветром нас унесло оттуда, не помню. А вот этот солдатик никакому времени не подвластен.

И задолго до того дня, и после нашего возвращения в места недавней блокадной зачистки, убитых, растерзанных, разметенных взрывами каждому из нас приходилось видеть повсюду. И в количествах невообразимых. Но почему не забылся именно этот солдатик? Был он из танкового десанта. Или просто отставшего подвозили танкисты? Великая армия потеряла его и едва ли потерю заметила. Танки выбирались из-под внезапного огня, и было не того. И война была неоглядной. В лучшем случае написали, возможно, кому-то несколько обычных в таком случае слов – пропал без вести.

Только одно осталось с тех времен утешение – прошла и канула в вечность большая беда. Да не тут-то было. Нашелся в каком-то бункере некто, кому захотелось это все повторить. Потому что этого новоявленного вершителя судеб из грязи вдруг вынесло в князи. А в такой невообразимой стране, возможно, и в цари. Так почему же еще раз не испортить людям жизнь? Чем он хуже того ефрейтора, которого когда-то вынес подобный же случай? А потому… Нет, не война. Спецоперация. Круто и непонятно. А суть та же. Блицкриг. Победа. И ты, незаметный и затрапезный, навечно в истории. И не имеет значения, в каком качестве.

Рванули мгновенно – вперед и дальше. На Запад, дорогой отцов. Неудержимой лавиной. Сталь и огонь. Никаких сомнений. Никаких сожалений. Победитель всегда прав. А потому персонально было заявлено, что российская армия с населением не воюет. И огонь ведет только по военным объектам. И вообще в Украину входят освободители. Это такой намек – чтобы простые граждане и все недовольные нынешней свободно избранной властью встречали гостей с Востока цветами и хлебом-солью. В старой кинохронике такое видели.

Вот их и встретили. Джавелинами и байрактарами. Это войска. А обычные граждане – бутылками с зажигательной смесью. А то и с голыми руками, перекрывая новоявленным оккупантам путь в Украину. Идея блицкрига улетучилась почти мгновенно. Вместо нее на дорогах, на улицах городов и в полях – только сгоревшие танки, установки залпового огня и бесчисленные камазы. А еще – тысячи и тысячи убитых, раненых, искалеченных, пропавших без вести солдат. Это хотели они повторить?

В первый день весны в горящем Харькове в обычной семье родились близнецы. Мальчик и девочка. В кошмаре почти непрерывных боев – и вдруг такая радость. Будто проблеск надежды – не вечно же будет длиться безумие этой войны. Люди ее остановят. Не настолько же беспомощен мир, чтобы она еще стала началом и третьей мировой. Однако это внезапное счастье в том кромешном аду продлится всего один день. Под ракетным обстрелом погибнут родители тех малышей.

Не стоит тешить себя пустыми надеждами. Война никому ничего не спишет. Никто ничего не забудет. И это преступление очередного неудачника, вздумавшего прославиться примитивным разбоем, найдет свое место в обвинительном заключении трибунала. Еще крылатые ракеты разрывают небо Украины. Толпы беженцев растянулись по дорогам, ведущим к погранпереходам. Горят и рушатся старинные города. Исчезают в огне прекрасные украинские села. Бьется с дикой ордой Киев. Но уже видят все: замысел новоявленного завоевателя скукожился, сник, захирел. И неудержимо ползет к развязке.

Поход провалился. Блицкриг не состоялся. Все как у предыдущего искателя жизненного пространства. После такого конфуза остается в запасе разве только бункер. Говорят, он уже заготовил себе укромное местечко. Где-то на Алтае. И глубина внушающая надежду – вроде бы полтора километра. Однако вызов в трибунал дойдет и туда. В такой же аховой ситуации какой-то ефрейтор пытался даже исчезнуть бесследно в воронке с канистрой.

Не помогло.

Владимир Халип, специально для сайта Charter97.org