Ефрейтор с автоматом, бегущий во власть

Бугор и бункер — явления страшные.

Это кажется только, что все подобное где-то там, далеко, в горах или глубоко в недрах. В нашей угрюмой реальности это все на пути, да еще на самой главной магистрали. И рано или поздно об это окаянное препятствие непременно споткнется каждый. Или уткнется лицом в землю навсегда. Потому что другой дороги нет. И выхода не предвидится. Он вообще не предусмотрен.

Но жизнь разнообразна и непредсказуема. Случаются иногда поразительные исключения. Известная актриса, перед которой открывалась блистательная карьера, по прямому указанию всемогущего вождя оказалась в ГУЛАГе. Хрущевская справедливость добралась в места ее отсидки поздновато – почти в конце судом назначенного срока. После возвращения она встретила случайно близкую подругу давних лет. Обе порадовались чуду. Разговорились. Но прежняя близость почему-то не возвращалась. Параллельные миры, конечно, существуют. И лучше бы им не пересекаться никогда. А еще в спонтанном диалоге всплыл некстати тот, злополучный тридцать седьмой. И вот тут подруга времен давно ушедших встрепенулась, защебетала весело: «Ах, тридцать седьмой, как мы тогда танцевали! Больше я никогда уже так не танцевала!..»

Все нормально. Ничего особенного. Кто-то резвится, а кто-то сидит. А сегодня что-то не так? Едва началась минувшим летом мобилизация, телекамера какого-то французского телеканала прошла по Арбату. У журналистки с микрофоном к прохожим был только один вопрос: что изменилось в их жизни в эти дни? Первая встречная, девушка в легком сарафанчике и эскимо в руке, изумилась искренне. А что должно было измениться? Почему?..

Тогда еще никто даже не думал поднимать на московские высотки зенитный комплекс «Панцырь-С». И пограничный переход Верхний Ларс еще не превратился в некое подобие ада на Земле. Еще можно было даже без проблем купить билет на самолет и оказаться в одном из тех зарубежных городов, куда не отменили рейсы. Но время на войне и вправду протекает в ином темпе. Где сейчас все эти скромные недоработки власти и прочие радости уходящих от облавы беглецов.

Пошел второй год лютой и бессмысленной войны. И этот переход из года в год отпразднован был пышно, размашисто и безоглядно. Денег не жалели. Щедрость властей была невероятной. Энтузиазм ответный зашкалило местами. И денек к тому же выдался солнечный, морозный. Но какие бодрячки и заводилы собрались на стадионе «Лужники»! Как пели, как орали луженые их глотки. А потом, когда в этой людской кутерьме вышли на подиум детки разных возрастов в сопровождении какого-то дяди Юры в камуфляже, «добровольца из Челябинска», было сказано собравшимся, что это детки из Мариуполя. И этот дядя будто бы их спас. Как взревел тогда весь этот стадион, радостно и скорбно.

А пятнадцатилетняя девочка Аня, самая старшая из тех спасенных деток, дождалась тишины и пролепетала в микрофон6 «Спасибо, дядя Юра, за то, что вы спасли жизнь мне, моей сестре и многим сотням тысяч…» И тут поднялась вторая волна скорбной нежности и праведного гнева против тех, кто в минуты боя вынуждал дядю в камуфляже отвлечься от прямых обязанностей штурмовика и спасать этих сироток.

И, как это всегда бывает, не выключенная вовремя телекамера испортила пронзительный сюжет. Дождавшись тишины, девочка Аня оглянулась и сказала человеку в камуфляже: «Извините, дядя Юра, я снова забыла текст…» А еще какие-то не в меру любопытные журналисты выяснили, что мама этих деток погибла, когда шла в магазин. Там же, на месте гибели, ее и похоронили. Обычная история – артобстрел. Но что значит этот досадный эпизод по сравнению с тем, что случилось вдруг на том духоподъемном стадионе.

Зрителям едва успели сообщить, что сейчас что-то там поведает какой-то капитан, как из тьмы на ярко освещенный подиум вышел бойко тот, кого все жали. Вот сейчас он вдохнет морозный воздух конца зимы и скажет что-то такое, чего все ждут. А может быть, уже и не надеются услышать. И он предложил главному стадиону и всей замершей в ожидании стране трижды выкрикнуть ура. Что и было тут же исполнено. Все прочее никакого значения не имело. Явившийся внезапно нежданно удалился. Но ритуал!..

Страна тяжело и неуклюже перевалила из первого года войны во второй. И начался он символично и до крайности скверно. Где-то в Белгородской области из воинской части сбежал военнослужащий. На первый взгляд, вроде бы пустяк. Дезертирством кого сегодня удивишь? Бежали и будут бежать. Но тут особый случай.

Бежал ефрейтор. С автоматом. Почти ровно в полночь. Многие еще даже и не понимают, а в чем тут заковыка? Не все ли равно, ефрейтор подался в дезертиры или сержант? Но те, кому пришлось служить в Германии, да еще в подразделениях особых, и кому потом выпала честь подолгу находиться в помещениях бункерного типа, не могут не заметить в этом заурядном эпизоде нечто чрезвычайное. И если вопрос все еще представляется необоснованным, не поставить ли его прямо: а зачем беглому ефрейтору понадобился автомат? Не намылился ли он после фронта в глубокий тыл, а уже оттуда – по прямой во власть?

Когда страна уходит на нелепую войну и попадает в неодолимую ловушку, на горизонте непременно появляется какой-нибудь ефрейтор, который уже знает ответы на главные вопросы всех неудачников и лузеров: кто виноват и что делать? Иногда у него и собственная книга есть на этот счет. И даже генералы и фельдмаршалы начинаю слушать мудрого ефрейтора. И тогда обновленная страна пробуждается и спешит на взлет. Но пока это случится, сколько радости и вдохновения выпадает на долю каждого, кто не попадает в списки отщепенцев, а находит свое место в общем строю. На стадионе «Лужники» уже прозвучали ключевые слова: «Мы все одной крови!» И толпа ответила радостным ревом. Едва ли там вспомнил кто-то старый мультик из своего детства. Встающие с колен не любят сантиментов. И вообще, кто-нибудь знает, в главном бункере какой встречали год по их календарю?

Точно не тридцать третий?

Владимир Халип, специально для сайта Charter97.org