Ликвидатор: «Зачем Лукашенко толкает нас в ряды оппозиции?»

Полковник в отставке Алексей Кривошеин рассказал, как государство обходится с ликвидаторами аварии на Чернобыльской АЭС.

На исходе июня полковника в отставке самого серьезного с разных точек зрения ведомства пригласили в Управление КГБ по Брестской области, куда он приписан как пенсионер, и попросили сдать удостоверение участника ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Взамен выдали удостоверение… пострадавшего. Бывший «особист» захотел знать, на основании чего происходит такая процедура, пишет «Брестский Курьер».

– Итак, что вам пояснили?

– Назвали указ № 407 от 4 августа 2009 года «О некоторых вопросах обмена документов, подтверждающих право граждан на льготы». А 6 октября 2011 года, во исполнение этого указа, было принято постановление совета министров республики Беларусь №1329, которое определило порядок проведения обмена и утвердило форму удостоверения пострадавшего от катастрофы на ЧАЭС.

А ведь «участник» и «пострадавший» – это далеко не одно и то же. Специально проверил в словаре Ожегова – «участник» это тот, кто в чем-то участвует. А «пострадавший» – это тот, кто подвергся вредному воздействию.

– Субъект и объект, абсолютно разные категории.

– Да. Считаю, что всех нас, участников той беспримерной кампании, обидели и унизили.

А ведь как кричат: мол, Беларусь пострадала больше других. Я три года назад хотел общество ликвидаторов основать – два года занимался. По всей стране люди были, даже учредительное собрание провели. Но… Мне прямо сказали: не суетись без толку, не зарегистрируем ваше общество.

Параллельно внимательно читал, слушал СМИ – именно три года тому назад из лексикона президента исчезло слово «участник». Беларусь опять впереди планеты всей. В России ликвидаторы есть, в Украине есть, в Эстонии есть, а у нас их ликвидировали. Одним росчерком пера.

Мы единственная страна, где теперь нет ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС. Фактически мы есть, но юридически нас нет. Президент этим нанес травму всем нам, ликвидаторам.

Я себе задаю порой такой вопрос: зачем Лукашенко толкает нас в ряды оппозиции? Делает он это умышленно или по недомыслию? Этими действиями он настроил против себя чернобыльцев, но и не только нас, – всех тех, кто пострадал от ядерных испытаний, другие значительные категории населения.

Ведь с такой логикой можно проявить еще одну инициативу: отобрать у «афганцев», участников Великой Отечественной войны удостоверения и вместо них выдать другие удостоверения – пострадавших от войн.

– Какова, как говорится, «цена вопроса»? У вас отняли материальную составляющую статуса?

– А ее уже 17 лет как нет. Теперь я могу вне конкурса поступить в университет. Мой 49-летний сын может при наличии очереди вне ее пойти в детский сад. Мне можно вне очереди «закупаться» в магазинах разного рода – предъявив удостоверение. Но не пользуюсь последней названной возможностью никогда.

А настоящие, действенные льготы у «чернобыльцев» отобрали еще в 1995 году временным (!) Указом № 349 «Об упорядочении некоторых льгот для отдельных категорий граждан». «Советские» льготы были большие: бесплатные лекарства, лечение на курортах и в санаториях, бесплатный проезд в городском и региональном транспорте, уход на пенсию на 5 лет раньше положенного, бесплатные ссуды, 50-процентные скидки на коммунальные выплаты.

Кстати, Конституционный суд сразу же объявил указ не имеющим юридической силы со дня его публикации 1 сентября. Я через 10 лет сделал запрос в КС, почему их решение не возобладало? Мне дали ответ: Конституционный суд обращался в 11 инстанций, в том числе и к президенту, но даже не был удостоен ответа.

– У вас проскальзывает знание международного аспекта. Не только дачей единой, не только Беларусью живете?

– Приходится контактировать и с зарубежьем, в силу своей активности. Бываю в России, в Украине.

В прошлом году в Киеве была международная церковно-светская конференция, приуроченная к 25-й годовщине Чернобыля. Проходила она под патронатом владыки Кирилла и архимандрита Владимира. Организация встречи была отличная, делегации из 10 стран, около 300 человек. От Беларуси не было ни чиновников, ни священнослужителей, хотя, как я узнал позже, приглашения были направлены многим официальным лицам.

Так вот, в Украине 4 памятника ликвидаторам открыли. А у нас же ни одного нет! Хоть «пострадали больше всех».

И вот подходят делегации, возлагают венки. И мы стоим, четверо приглашенных из Беларуси ликвидаторов, в частном порядке. Сунули нам по букету, сказали: «Будете белорусской делегацией!» Пошли мы, возложили.

На ужине подходит ректор Московской духовной академии, провозглашает тост за Беларусь и вслед за многими, вопрошает: «А что ж делегации нет? Где священнослужители, что не приехали?».

– А вам прежнее удостоверение не отдали?

– Конечно, нет. Сделал на всякий случай ксерокопию. Ведь строго сказали: сдавайте, подлежит обмену.

– Остались ли у вас хоть какие-то основания на льготы? Есть нужда в помощи государства?

– Я инвалид 2-й группы на общих основаниях. Но моя стенокардия началась после работы в зоне. В медицинской комиссии мне сказали: вот, если бы у вас были на руках медицинские документы, выписанные тогда в зоне… Но ведь я знаю, как это было тогда. И знаю хорошо, ибо отнюдь не рядовым был в Чернобыльской зоне. Было Управление военной контрразведки – так назвали это образование, это фактически КГБ было. Особые отделы 1-го, 2-го, 3-го секторов (соответственно Украина, Беларусь, Россия), а также два отдела бригад химической защиты – все они подчинялись мне. Это генеральская должность была, только вот генерала за Чернобыль не присваивали.

Я потом узнал – 30 дней можно было быть в зоне. Я пробыл пятьдесят. 25 выездов непосредственно на атомную станцию. Был на многих заседаниях правительственной комиссии, имел доступ ко всем документам.

Когда после 50 дней зашел в спецлабораторию проверить личный дозиметр, – нам выдали такие, какие выдают комсоставу атомных подлодок, – он показал… НОЛЬ РЕНТГЕН! Вижу, техник лыбится. Спрашиваю: что смешного? А он говорит: так их неисправными прислали.

Последствия от пребывания в условиях радиации видны сразу лишь тогда, когда человек получил особо опасные дозы. В ином же случае постепенно, с продуктами накапливается. Болезни приходят потом. Ведь японцы как отвечали на вопрос, что нужно делать в первую очередь? «Стройте больницы. Через 20 – 25 лет они вам очень пригодятся».

Да и председатель комиссии от меня не стал скрывать: есть приказ – никаких «чернобыльских» инвалидностей.

– А что вы делали после своей чернобыльской командировки?

– Вернулся в Молдавию, в свою 14-ю армию, руководить особым отделом.

– Почему не выбрали после ухода на пенсию место подальше от радиации?

– Есть привыкание, это такая человеческая черта. Ко всему привыкаешь. Ну, и Брест это все-таки далеко от зоны.

– Как вы считаете, если говорить о продуктах питания, мы вне зоны или в ней?

– Считаю ошибочной продовольственную политику, когда зараженные территории введены в сельскохозяйственную деятельность, в севооборот. Мое несколько особое положение в плане доступа к документам сделало меня обладателем протоколов секретных заседаний политбюро ЦК КПСС по Чернобылю. Так там расписано, как поступать с загрязненными радиацией продуктами, в какой пропорции смешивать с чистыми, в какие области направлять… В Тульскую, Челябинскую, Свердловскую, иные регионы, кроме Ленинграда и Москвы. А ведь радионуклиды с трудом или вовсе не выводятся из организма. Как стронций, который оседает в костях.

На определенных условиях, согласен, эти протоколы стоит опубликовать в газете. Насколько позволит формат. Но прежде всего интегрирую их в книгу – она готова. Вот только «догнали» эти телодвижения вокруг «чернобыльцев», надо про это дополнить.

– Как и когда издадите, если не секрет? Как назвали детище?

– Рабочее название «Ликвидация». Издание книг, как и писание статей, у нас малоденежное предприятие, а то и себе в убыток сработать можно. Предыдущую книгу, спасибо, помог издать облисполком. Теперь есть интересные предложения из-за рубежа.

– Что вам больше всего запомнилось с чернобыльского времени положительного и отрицательного?

– Разгильдяйство на всех уровнях обнажилось. Норм никаких не было, их на ходу прописывали и применяли партийные органы, совмин, ВЦСПС.

Регулярные войска из-за молодости солдат использовать нельзя было на борьбе с последствиями взрыва, на 95 % войска состояли из призванных временно, так называемых «партизан». Так тем выписали командировку на 3 месяца. Потом особым решением предсовмина Николая Рыжкова продлили еще на столько же.

Многим, когда призывали, лгали: говорили, что поедут в Молдавию устранять последствия землетрясения. Там тряхнуло тогда, как раз на 7 баллов.

Самое щемящее воспоминание – это когда старушка с хутора пришла в расположение нашей части. К генералу Дуку она шла – есть не было чего, голод замучил. Дежурный ее не пускает – не положено.

Увидев ее, пригласил к себе, позвонил в столовую – нагрузили полный багажник автомобиля. А она: так мне это много будет. Мне бы хлебушка да соли. Сказал шоферу Малинкину отвезти бабулю домой.

– А есть ли у Вас предложения применительно к ситуации «ликвидации ликвидаторов»?

– Я бы просто вернул людям их удостоверения, хотя бы на память. И выдал бы юридически действительные, национальные. Также надо в законодательном порядке решить вопрос о компенсации за потерянное здоровье.