92-летняя учительница создала специальный белорусский словарь

Жительница деревни Литва создала словарь белорусских слов, которые не повторяются ни в русском, ни в польском языках.

При входе в дом, первое, что бросается в глаза – стопки белорусских книг на столе, среди которых несколько подписаны Нилом Гилевичем.

Ну да, переписывались с ним когда-то, перезванивались иногда, – скромно объясняет «Белсату» Евгения Томашевна Чаплинская показывая открытку.

«Добрый день! Уважаемая Евгения Томашевна!

К большому сожалению, должен пока ограничиться этой открыткой, на большее – ни времени, ни сил нет. Словарь бесспорно интересен и заслуживает внимания; но языковеды и авторы Этимологического словаря белорусского языка 12 томов будут, наверное, с Вами спорить. Мое мнение, не надо считать количество «чисто своих» слов; в русском языке «русских слов» не больше, чем в белорусском языке «белорусских». Ни одного «чистого» языка в мире нет. Дело не в лексике, а в духе языка, в его составе, в морфемах и синтаксисе, в музыке звучания. Наш язык не нуждается в апологии. Ему 1000 лет. С уважением НГ. 3.9.09».

Прочитав вслух письмо от Гилевича, женщина начинает эмоционально объяснять:

«Я только показывала людям, которым интересно. Напечатано нигде не было. А Нил Гилевич… Видите, я для кого писала? Не для ученых наших белорусских, а я писала людям! Потому что многие из наших людей тоже думают, что это ерунда, что это не язык, что это русский перекрученный. Так вот, я не для языковедов писала, а чтобы люди знали, что есть такой язык, что есть свои слова».

92-летняя Евгения Томашевна Чаплинская вынимает красную папку из шкафа и протягивает журналистам. За много лет ей удалось собрать более тысячи аутентичных белорусских слов, которые не повторяются ни в русском, ни в польском языках. Рядом с каждым словом для сравнения стоят польские и российские аналоги. Толчком для такого нетипичного хобби стали обидные для Евгении Томашевны слова одного из местных студентов, который вернулся из Москвы.

«Было так: один студент, который приехал на каникулы домой из Москвы, он учился там в МФТИ, говорит мне: назовите мне хотя бы одно белорусское слово, которое не было бы похоже ни на русский, ни на польский. И вот в тот момент я ему одно, может, или два сказала, а больше все, ничего в голову не пришло. На этом беседа закончилась, а я уже не могла успокоиться».

- Уже думала только о том, чтобы больше найти таких слов. И так этим занялась, что несколько месяцев или сколько там времени, как только найду – такая мне радость! И записываю сразу. И больше тысячи слов нашла, но без однокоренных. Если из этого сделать прилагательное, глагол, то будет 3 тысячи», – рассказывает Евгения Томашевна.

Учительская династия Белановичей

В одном из писем от Нила Гилевича бросается в глаза предложение: «Вы – Учительница с большой буквы, это видно даже по Вашему почерку».

Евгения Томашевна более 40 лет своей жизни работала учительницей начальных классов, сначала в родных Маршалках, а позже в деревне Литва, куда переехала к мужу, который также работал в школе. Родители женщины также были учителями. Причем, отец Томаш – царским учителем, а мать, украинка по происхождению и патриотка – преподавала по-польски.

«Папа, Томаш Беланович, был сознательный белорус. Да, сознательный белорус. Я еще в школу не ходила, еще была маленькой девочкой, и он меня научил наизусть, я и сейчас этот стишок помню:

Хоць малая, хоць крывая, хатачка мая,

Не аддам яе нікому, бо яна мая!

Это Купалы стихотворение. Вот как приходили к нам гости, обязательно заставляли меня этот стишок рассказывать», – вспоминает Евгения Томашевна, показывая портреты родителей, сделанные в Вильнюсе в 1921-м году.

Отец Томаш Беланович, еще до Первой мировой войны был царским учителем. Воевал на фронте, а после того, как началась революция в Российской империи, вернулся домой, женился и остался в Маршалках.

«Мама, София Беланович – украинка из крови и кости. И то сознательная украинка. Патриотка! Она приехала сюда по направлению польской власти, с 20-го года, это же Польша уже была. Белорусского языка она не знала. И русского. Она прекрасно владела немецким, так как была родом из Галичины. Украинский знала и польский. А тут уже научилась по-белорусски, а потом по-русски», – объясняет женщина.

«Партизаны запретили учиться, чтобы не забрали в СБМ»

До 39-го года, пока пришли Советы, Евгения Томашевна закончила 6 классов польской школы. Один год отучилась в гимназии в Варшаве, но после того, как приехала на каникулы летом 39-го года, началась война, и польскую столицу женщина не увидела больше никогда.

«Во время оккупации училась в белорусской торговой школе. Приняли меня на второй курс, а тогда партизаны сказали маме: «забирай девушку домой!». Потому что там записывают в СБМ, Союз Белорусской молодежи, а они говорили это «смерть белорусской молодежи». Не союз, а смерть. И меня забрали, так что третий курс я не закончила, – рассказывает Евгения Томашевна. – При Польше школа была польская, при советах – хоть и по-белорусски, но большевистская, а только в оккупации сознательные белорусы хотели создать свою белорусскую школу. Учили там и белорусскую историю, и язык, и литературу и все, даже класс белорусской музыки был. Уже не было этого советского уклона во время оккупации. По-разному было с учителями, когда советы вернулись. Кто-то убежал, некоторые пошли вместе с немцами на запад. Из тех, кто остался, некоторых вывезли, некоторых арестовали. Такие судьбы».

После войны Евгения Томашевна окончила школу в Воложине, а потом педучилище в Лиде. Когда получила образование, вернулась в родные Маршалки и начала преподавать для детей вместо матери.

«Учила по-белорусски. И тут в семилетке сначала все было по-белорусски. А потом потихоньку, помаленьку… Стали из институтов направлять молодых учителей, которые уже заканчивали по-русски. И мало-помалу русифицировали школы. Сначала в городах все стали русские. И потом уже в деревне. Где-то уже в 70-х эта русификация началась», – вспоминает Евгения Томашевна, которая хорошо помнит, как во время повышения квалификации в методиках не стало ни одной песни и игры для детей по-белорусски. Выступления на собраниях против не давали никаких результатов.

Сегодня бывшая учительница живет в живописном домике в деревне Литва Молодечненского района. У нее двое сыновей, которые живут в Минске и Москве.

Евгению Томашевну трудно отнести к рядовым белорусским бабушкам. В свои 92 года она пользуется «Фейсбуком» (научил сын), читает стопку литературы, а в свободное время играет на синтезаторе духовную музыку. Несколько лет назад она заставила своего друга-односельчанина Николая Махнача, эмигрировавшего в Америку, написать книгу воспоминаний о своих приключениях и службу в армии Андерса в военные годы. Книга под названием «Долгая дорога к свободе» вышла небольшим тиражом, однако, благодаря скрупулезной переводческой работе Евгении Томашевны, осталась в истории.

Совершенно неожиданно в дом к Евгении Томашевне постучались дети с ветками белой смородины в руках.

— Это идут дети, они любят со мной поговорить, я им иногда конфету дам.

Евгения Томашевна угощает их конфетами:

— Детки, что нужно сказать? «Спасибо». А по-другому как сказать? «Дзякуй». Вот всегда нужно говорить «дзякуй», – это по-белорусски. Скажи и ты «дзякуй».

После Евгения Томашевна добавляет: «Деревня по-русски говорит, потому что школа по-русски. Но один задумался и говорит «дзякуй». Теперь уже будут идти и вспоминать, как это, «падзякаваць».