19 марта 2024, вторник, 9:34
Поддержите
сайт
Сим сим,
Хартия 97!
Рубрики

Екатерина Снытина: Уверена, что в 2021 году Беларусь будет свободной

15
Екатерина Снытина:  Уверена, что в 2021 году Беларусь будет свободной
Екатерина Снытина
Фото: instagram

Главное не останавливаться и «играть до победы», считает знаменитая белорусская баскетболистка.

Капитан сборной Беларуси по баскетболу, бронзовый призер чемпионата Европы, участница Олимпийских игр Екатерина Снытина рассказала в интервью программы сайта Charter97.org Studio Х97, почему уходит из сборной, о контракте, с помощью которого Министерство спорта пыталась заставить ее замолчать, о спортсменах, которые поддерживают и осуждают режим, а также о будущем Беларуси. Ведущий — Евгений Климакин.

Уважаемые читатели! Вы можете подписаться на канал «Хартии-97» на Youtube charter97video. Для этого нужно зайти на страницу charter97video и нажать красную кнопку «Подписаться». Если вы хотите получать уведомления о новых видео на канале charter97video, то нажмите «колокольчик».

— Екатерина, расскажите, пожалуйста, всю эту историю. Вы получили в марте очередной контракт, правильно?

— В феврале. 31 марта у меня закончился мой теперешний контракт. За месяц до окончания контракта мы должны или подписать, или не подписать новый. И в феврале началась эта процедура, то есть мой наниматель прислал мне новый контракт. Я его прочитала. Дошла до пункта 2.25: каждое свое интервью я должна согласовывать с нанимателем. Все остальное, в принципе, меня устроило и я подписала контракт на каждой странице, но этот пункт зачеркнула. Сбоку написала «не согласна» и отослала. На что получила ответ, что зачеркивание неприемлемо. То есть, присылается контракт: подписываете или не подписываете. Получается, что я его не подписала.

— Но вы-то понимаете, какие интервью? Хотели, наверное, чтобы не комментировали политическую жизнь в Беларуси, правильно?

— Да, я это понимаю, конечно, и это касается практически только политической ситуации в стране, чтобы спортсмены не могли ничего говорить, не хотели что-то говорить. И если бы что-то говорили, то несли бы какую-то ответственность за это.

— Меня, честно говоря, Екатерина, в этой ситуации удивил другой факт, что вам вообще выслали этот договор, учитывая всю вашу инстаграм-активность, то что вы выступали не за провластных лидеров во время выборов, что вы жестко критиковали режим и репрессии, которые начались, писали о политически мотивированных убийствах.

— Я капитан национальной команды, основной игрок. На этих играх в феврале, я была одной из лучших по результативности. С чистым сердцем говорю, что помогла своей команде выйти на чемпионат Европы. Вот, наверное, это сыграло все-таки какую-то роль. Сама была удивлена, на самом деле, вызовом в сборную, но вот так получилось.

— Если могу спросить, от того, что контракт не продлили, вы много потеряли? Это тысячи рублей, десятки тысяч рублей? Так, чтобы порядок понимать хотя бы.

— Это 1400, мне кажется.

— В месяц?

—Да, где-то так, наверное, 450 долларов у меня была зарплата. Все, буду тунеядцем, значит.

— Все-таки сборная, столько лет игры представлять свое государство на самых ответственных спортивных мероприятиях. Это было тяжелое решение или нет?

— Какой-то груз на плечах у меня был. Потому что все эти смерти, репрессии и так далее в моей стране и одновременно с этим я нахожусь в составе национальной команды, которая на международной арене представляет свою страну, в то время как мой народ страдает. У меня от этого очень большой диссонанс был в голове, в сердце.

Я со спокойным сердцем принимала это решение - мне сейчас хорошо. На самом деле, это не просто наши слова, лозунги: чемпионы и спортсмены с народом. Это действительно так. Принимая это решение - уйти из национальной команды - в то же время я понимала, что нахожусь в какой-то огромной, невероятной, в еще одной команде народа Беларуси. Вообще ни секунды сожаления у меня не было.

— Никто вас не заставлял в своем инстаграме давать комментарии, писать, что режим творит, и с этим не соглашаться. Вы ведь понимали, что что-то вы потеряете?

— Конечно, я понимала. Было вначале такое ощущение, «Да нет, Снытина, что тебе высказываться? Ты никогда не высказывалась о политике». События перед 9 августа, все эти кампании, объединение штабов — это все лето я пропустила. У меня была моя семейная драма, я вообще не вникала, хотя и находилась в стране.

В начале августа, до выборов, я приехала в Турцию. И потом смотрю, слежу за инстаграмом, конечно же, и помню вот эти 9-10-11 августа. Я смотрела в телефон и не верила, что это происходит на улицах моего города, но понимала, что это так. То есть, это не может быть масштабное какое-то представление в инстаграме, это действительно так. Я не могла дозвониться до своих родителей в Минске, не могла дописаться до своих друзей. И вот 9-10 число, как бы надо высказаться, надо поддержать, но у меня два дня было состояние «куда я лезу». Во-первых, я пропустила все, а, во-вторых, я нефига не понимаю в политике.

Но здесь уже не политика начинается. Ко мне пришло осознание того, что это не политика, а просто геноцид, это террор против своего народа, это преступление творится на улицах моего города. И на самом деле, публикуя первый пост, я опубликовала его со словами: «Ну, погнали!». Потому что понимала, что если я начинаю, то я уже не остановлюсь говорить, высказываться. И понимала, конечно, что в нашей стране, в принципе, и люди, и сами спортсмены привыкли, что они никуда не лезут: «мы занимаемся спортом, мы спортсмены и так далее». Именно в 2020 году я поняла, что не только спортсменка, но и гражданка Республики Беларусь. Я на самом деле это наконец-то почувствовала. В 35 лет, но лучше поздно, чем никогда.

— Когда вы из Турции, где играете, работаете, сейчас там находитесь, наблюдали за протестами в Беларуси в интернете, телеграмме, чего было больше, когда вы это все видели: боли или гордости?

— Было очень больно смотреть на взрывы, смотреть на кровь людей. Когда (у меня сейчас даже мурашки по коже) люди в майках, шортах летом вечером выходят на улицы своих городов и в них стреляют — это было очень страшно. Потом шла такая волна всех этих митингов по воскресеньям. Я даже, сидя здесь в Турции, получала такой заряд энергии, меня это так вдохновляло! Потом геноцид продолжился. Люди, которые вышли с Окрестина после 9-10 августа, начали рассказывать свои истории. Опять эмоциональная яма. Я поддерживаю проект «Август 2020» и мне там надо было выбрать историю, зачитать, чтобы люди знали, что проходило с их согражданами в августе.

Чтобы выбрать, мне пришлось прочитать около 30 историй. Евгений, я ревела, я не могла остановиться. Вообще, я потом плюнула, пальцем тыкнула и выбрала какую-то историю:

«... Мы слышали, как парней выводили из камер, слышали, как их бьют, как они кричат, а потом, когда нас выводили на построение, я видела на стенах кровь...»

И вот на протяжении этого поиска истории я осознала, что вот этот весь террор, это животное обращение с белорусами, совершали сами белорусы. Это, наверное, для меня одна из самых страшных вещей, потому что никто не приехал из других стран, чтобы нас терроризировать, убивать и мучить. Это делали сами беларусы. Для меня это одна из самых страшных вещей, которые я осознала.

— Но ведь на самом деле режим Лукашенко не сегодня и не в 2020 году стал таким. Политические убийства, репрессии, преследования длятся долгие-долгие годы. Как давно вас лично стала не устраивать эта ситуация?

— Я жила спокойно в своем домике. И даже в начале лета 2020 года, точнее даже сказать, по окончанию своего прошлого сезона, я приняла решение, что не буду после баскетбольной карьеры оставаться жить в Беларуси. Я еще не могла решить оставаться в Турции или в какой-то европейской стране, но было осознание, что я не хочу жить в Беларуси. Отталкивалась от ощущения. Всю жизнь я в Минске, живу в Заводском районе, обожаю этот район, но не вижу здесь счастливых людей. Когда я училась в школе, мне было страшно возвращаться поздно ночью, мне до сих пор иногда страшно. Я не знала, что делать в Беларуси, я не хотела здесь оставаться, потому что для меня лично это было какой-то депрессией. И одни несчастливые люди вокруг меня.

Уже 7 лет я играю в Турции. Богаче страна или не богаче — мне это неважно. Но люди здесь в Турции намного счастливее, чем белорусы в Беларуси. И эта разница для меня очень сильно ощущалась. Своей семье я сказала, что после баскетбола не хочу жить в здесь.

Но этим летом (опять же, очень значимое для меня лето, как и для многих) я поняла, что нигде, кроме Беларуси, я не хочу быть на ПМЖ. Раньше было ощущение, что здесь все равно ничего нельзя изменить. Но события показали, что очень много людей хотят жить в этой стране и хотят изменить ее к лучшему. И я просто хочу присоединиться к ним. Не знаю как, но хочу делать жизнь в своей стране лучше, чем она есть сейчас. И хочу быть активным участником этого гражданского общества.

— Ранее вы в интервью говорили, что раньше никогда не ходили на выборы. Почему?

— Я никогда не считала, что мой голос что-то изменит. Сейчас все все по-другому. И если есть возможность, где-то я буду активно принимать участие, буду голосовать - это выборы президента или что-то местное, локальное - я уже просто так не пройду мимо и буду частью этого. Потому что теперь осознала и считаю, что мой голос может что-то изменить. Потому что нас - миллионы.

— Сейчас можно быть вне политики? Над схваткой, как говорят некоторые?

— Не думаю. Только если вы закрылись и сидите в каком-то темном помещении. И то могут ворваться. Знаете, когда было начало ковида, вокруг меня никто не болел. Из моих знакомых никто не болел. И мне казалось, что это где-то там. Я была уже в Турции, когда начался ковид, и мне казалось, что это меня не коснется. Но сейчас практически все мои знакомые, друзья, знакомых знакомых переболели или болеют. Тоже самое и «вне политики». А может быть, вас сейчас это и не коснется, но, скорее всего, уже ваш круг коснулось, круг вашего круга точно коснулось. И в конце концов это коснется вас.

— Как ваши коллеги отреагировали на ваш уход из сборной?

— Никак. Я написала в чат национальной команды: «Всем привет! Я хочу вам сообщить это лично, чтобы вы не узнавали из соцсетей. Я приняла решение больше не участвовать, не быть в национальной команде». Написала: «Жыве Беларусь!» и вышла из чата. Что там происходило в чате — я не знаю, но в течение этого дня несколько девчонок мне прислали сообщения, слова поддержки. И также было несколько человек из тренерского штаба. И все, в принципе. В том чате, наверное, 30-35 человек. Прислали сообщения человек 8-9. Ну, нормально. Лучше чем ничего.

— Гаденькое ощущение?

— Не гаденькое. Почему они должны говорить что-то мне, если они ничего не говорят даже о ситуации в стране? Может быть, я уже у них ассоциируюсь с каким-то проблемами, и грубо говоря, чтобы...

— … лучше стороной обойти.

— Да. Есть спортсмены со Свободного объединения, они говорят, что прямо чувствуется, когда ты приходишь на тренировку, на манеж, где другие спортсмены находятся, что на тебя смотрят и боятся к тебе подойти, потому что, если их увидят с тобой, у них могут быть проблемы. Люди даже этого боятся.

— Вы даже написали довольно сильные слова относительно того, что люди, которые остаются, работают на пропаганду режима.

— Для меня это так, потому что спорт — это пропаганда режима в нашей стране. Даже летом официальная инстаграм-страница Федерации баскетбола написала пост в поддержку нынешнего президента. Это было перед выборами. То есть, они подмяли под этот пост всех игроков, всех баскетболистов, всех, кто связан с баскетболом. И получается от нашего имени написали этот пост в поддержку Лукашенко. Не то, что не посоветовались, но даже и не подумали, что кто-то из спортсменов, может быть, против. Чем не пропаганда? Я не хочу быть частью этого!

— В одном из интервью вас спросили: «Екатерина, когда все изменится?» Вы сказали: «2021 год». Вы до сих пор так считаете?

— Я уверена. Очень много я вижу и каких-то негативных, и каких-то упаднических настроений у людей, но меня это не касается. У меня есть цель, я вижу, знаю чего хочу. Я представляю себе свободную Беларусь и если сейчас что-то идет не по плану, если что-то идет не так, как мы это планировали — в этом же нет ничего плохого. Главное — это конечный результат. И я уверена, что победа будет за нами. А то, что сейчас кому-то тяжело, что пока непонятно, что делать и так далее... Я думаю, что тех, кому понятно, что делать и тех, кто все равно верят в победу, намного больше и мы обязаны, мы должны поддержать тех, у кого немножко упаднические настроения и кто начинает сомневаться. Потому что я не сомневаюсь вообще ни на каплю.

— Вы продали на аукционе свою бронзовую медаль чемпионата Европы 2007 года. За 10 000 долларов она ушла, да?

— Да, 10 100.

— А кто ее приобрел? Что за история за этим стоит?

— Ее приобрел Хоким, я фамилию не вспомню сейчас. Он гражданин Германии. В 1994 или 1996 году приезжал в Минск, учился в нашем Политехническом и также помогал строить лагерь для чернобыльских детей где-то под Минском. У него семья, двое детей. Он практически каждый год приезжает в Минск, возвращается в Беларусь к своим друзьям, показать своим детям Беларусь. Потому что он очень полюбил нашу страну, подружился с белорусами. И когда увидел, что проходит аукцион, что баскетболистка выставила эту медаль — решил таким способом поддержать белорусских спортсменов и репрессированных и выкупил эту медаль.

Такие истории вдохновляют, люди за границей, иностранцы солидарны с нами, они не остаются в стороне и помогают, как им велит сердце. Хоким говорил: «У меня был очень большой запрос на то, чтобы помочь». И вот при помощи этого аукциона, при помощи Фонда спортивной солидарности, он вот таким образом выразил свою помощь нам.

— Эти 10 000 долларов на что пошли?

— Они распределяются Фондом спортивной солидарности. У нас несколько спортсменов, которые готовятся к олимпиадам на стипендиях, несколько спортсменов, которые уехали на сборы для подготовки к Олимпиаде.

— Вы активно включились в деятельность Свободного объединения спортсменов, да? Чем там занимаетесь? Как сейчас дела обстоят?

— У нас такое разделение: Фонд и SOS (Спортивное объединение спортсменов). Мы получается, как лицо спортивное — лицо протестов. Участвуем в разных инициативах, даже через соцсети поддерживаем другие инициативы. Вначале протестов мы записывали видео, как видим ситуацию и объясняли почему это неправильно, почему неправильно убивать людей, белорусов. Мы — информационная поддержка, чтобы люди знали, что спортсмены с народом.

— 113 спортсменов по политическим мотивам потеряли работу, 5 уголовных дел, около 50 человек были задержаны. Можете рассказать какую-то историю, которая лично вас тронула?

— Конечно. Это история Лены Левченко. Ее арестовали в аэропорту 30 сентября. Мне кажется, я вышла с тренировки, открываю телефон и везде информация о том, что Лену арестовали. Пишу своим и спрашиваю: «Что мы делаем?» За несколько дней до того, как ее арестовали, мы с ней разговаривали по телефону и она говорит: «Слушай, у меня не то, что такое предчувствие, но если меня арестуют, то ты должна всем звонить, ты должна всем писать. Всем, кто меня знает. Надо поднимать международную волну». Все-таки Елену Левченко знают в мире, в Европе. Она — баскетбольная звезда. Не беру в расчет, как она выступала даже в национальной команде, как выступала в разных чемпионатах разных стран, в Double NBA, ее знают в мире.

Поэтому такая у меня была миссия. В первую ночь я просто залезла к Лене в инстаграм, увидела, на кого она подписана, и просто по списку отсылала всем этим людям сообщение о том, что «Лена Левченко арестована. Ее арестовало государство по политическим мотивам и нам надо распространить эту информацию». У нее даже Бейонсе была, я даже ей написала. Но она чего-то пока не ответила (смеется).

— Она приедет с концертом в свободную Беларусь.

— Вот. И потом через несколько дней наконец адвокату удалось поговорить Леной и на вопрос адвоката: «Лена, что мы можем сделать?», слова Лены были такие: «Расскажите об этом всем, поднимайте информационную волну». Что на самом деле мы и сделали. То есть были статьи в The Washington Post, были статьи в The Guardian, то есть везде, куда мы могли — мы дописались. Лена была на повестке. И у меня такая легкая истерика была, в том плане, что мы еще можем сделать? Было непонятно, сделали мы уже достаточно или еще что-то делать надо, еще что-то придумывать.

Помню, я вообще тогда три ночи не спала, такое состояние было. Конечно, и переживания, и эмоции, и злость - весь микс. И адреналина было много, еще были игры в этот момент. Я приезжала на игру и сидела в телефоне, что-то там рассылала. Иду играть — двадцать минут отыграла, в перерыве возвращаюсь в раздевалку, беру телефон — проверяю, там еще какая-то новость. Иду в душ, поплакала, вышла на вторую половину играть. И как бы и статистика была нормальная. Именно баскетбол, я думаю, мне помог как-то эту ситуацию пережить, в том плане, что я хоть на 40 минут игры отключалась.

— Что такое патриотизм для вас?

— Это хороший вопрос. Возьму паузу, как Светлана Георгиевна. Для меня, наверное, сейчас патриотизм — это быть со своим народом, быть с людьми, которые выбирают свободу. Быть патриотом своей страны — это, наверное, для меня теперь быть активным участником всех действий, всех изменений, которые происходят в стране.

Сейчас, как патриотка, для своей собственной страны я хочу только свободы от режима, хочу, чтобы люди перестали бояться выходить на улицу, потому что там ходят вооруженные отряды и охотятся. Мы сражаемся за свободу своей страны. Быть патриотом — это сражаться за свободу своей страны.

— А что значит быть белорусом? Вы играли и в Китае, и в Польше, и в Турции сейчас. Чем белорус отличается от других?

— У меня много друзей в разных национальных командах. И в какой-то момент мы завидовали сербской команде, потому что ты с ним общаешься, и у них все завязано, что «Сербия — мы одна страна, мы одна команда, мы одна нация». И я понимала, что у нас, даже в нашей национальной команде такого нет, какого-то объединения такого внутреннего, какой-то вот такой гордости, что вот мы — белорусы. Конечно, была гордость в том плане, что мы — белорусы, мы крутые в баскетболе, но вот, как нация, что мы белорусы, мы — крутые, я этого никогда не ощущала.

Но все меняется. Быть белорусом для меня — это теперь быть частью нации, которая хочет быть свободной, которая в итоге будет свободной. Как оказалось, мы суперкреативные, мы суперактивные, мы суперсчастливые люди. Понятно, что когда в Беларуси погибли люди, трудно оставаться счастливым. Но если посмотреть любой марш — вы увидите тысячи, тысячи счастливых людей. Чего я никогда раньше, за всю, наверное, жизнь в таком количестве не видела. И быть белорусом — это быть частью этого огромного, грандиозного комка счастья, энергии, поддержки, солидарности. Это для меня сейчас быть белорусом.

— Вы о смертях вспомнили. Наверняка, я думаю, Екатерина, вы слышали после смерти Романа Бондаренко, в соцсетях, когда всплыла беседа двух Дмитриев, Шакуты и Баскова, людей, связанных со спортом. Вам было гадко от того, что люди из якобы вашей сферы в таком замешаны?

— Мне не было гадко, что они спортсмены. Но я помню, как я слушала эту запись и мне хотелось ее выключить, но я понимала, что я не могу, я должна ее дослушать, потому что должна знать, а что это вообще был за разговор и так далее. Ну да, было чувство отвращения, конечно, просто к этим людям. Я сколько историй читала, что в августе происходили людьми. И когда они рассказывали, что охрана, милиция, ОМОН, ГУБОПиК, не считают нас за людей, они так обращались с арестованными, как будто арестованные — это не люди. У меня вот точно такое же ощущение было от этого разговора, что это не люди. Ну, не могут так люди спокойно что-то обсуждать, зная, что, возможно, они были причастны к убийству. Действительно, это правильное слово. Отвращение было, когда я слушала вот эту запись.

— Не секрет, что для Лукашенко все-таки спорт всегда был такой любимой игрушкой. Как вы думаете, сейчас у режима есть какая-то горечь, что тысячи спортсменов сказали: «Нет, мы не согласны!»?

— Надеюсь что есть, что они это чувствуют. Как они говорят: «Мы вас вырастили левой грудью, бюджетные деньги на вас тратили, там чуть ли не спасли от какой-то другой жизни». Мне все время так интересно, а почему вы так говорите? Мне кажется, и я могу сказать, что я вас тоже вырастила, каких-то там чиновников и так далее, потому что, обеспечивая меня, как спортсменку, как юную спортсменку, которая растет, растет и растет — вы делаете работу, за которую вам тоже платят. Получается, вы говорите, что мне платят зарплату и вы меня вырастили. Но, извините, вам тоже платят зарплату — значит я вас вырастила? Такая логика.

Поэтому я надеюсь, им обидно. Они так долго и уверенно думали, что спортсмены немые, что они, какой бы террор ни происходил в стране, будут на стороне государства. Не знаю, я, конечно, не надеюсь, что им сейчас обидно, что они поняли, что это не все так просто, как они себе придумали.

Но, понимаете, это контракт. У нас контракт и они мне платят зарплату. А я отдаю свое время, свое физическое здоровье, эмоциональное здоровье. Я выкладываюсь на 100 процентов. То есть, это обоюдное соглашение. И каждый раз, когда мне прилетает что-то вроде «тебя государство вырастило, выкормило», то мне очень интересны эти слова. Это еще я не упоминаю, что все деньги, которые мне, грубо говоря, платят по контракту — это деньги налогоплательщиков, народа. Это не какой-то человек в министерстве достал из кармана и заплатил мне свои собственные деньги.

— У вас есть татуировка на руке. Написано «Невозможное возможно». Правильно?

— Все верно.

— Показать можете?

— Да. Вот на двух руках получается: «Невозможное возможно».

— Что сделать, чтобы стала возможной победа, стала возможной свобода?

— Евгений, долбить, работать над этим, сопротивляться, что-то делать. Для меня самое главное — это не останавливаться. Потому что, когда человек останавливается, когда движение останавливается — останавливается и жизнь. И вот не останавливаться — это самое главное. Знаете, у меня инстаграм наверное уже лет десять никогда не было периода, чтобы я каждый день что-то постила. То есть, сейчас это практически еще одна моя работа: быть сопричастной, быть активным участником, со своей аудиторией делиться информацией, которая касается как бы и меня, и спортивного общества, вещать в этом плане, участвовать в разных инициативах, помогать репрессированным и так далее. Для меня это значит не останавливаться. Это маленькие кусочки того, из чего складывается «невозможное возможно».

Может быть, сейчас мне, может быть, сейчас кому-то другому кажется, что то, что он делает — это ерунда, это капля в море. Но от этих капель будет волна. Это уже волна. Нельзя останавливаться. И если не остановиться, если доиграть до конца, до победы — невозможное станет возможным.

— Жыве Беларусь!

— Жыве Вечна!

Написать комментарий 15

Также следите за аккаунтами Charter97.org в социальных сетях