Внучка Шушкевича: Мы должны обрубить финансирование Лукашенко, чтобы он ушел

Белорусы требуют введения экономических санкций против режима.

С 26 мая у здания представительства Европейской Комиссии в Варшаве проходит голодовка с требованием введения экономических санкций против властей Беларуси. В акции протеста участвуют внучка первого руководителя независимой Беларуси Станислава Шушкевича, лидер Белорусского Молодежного Хаба Станислава Глинник, активисты Божена Шамович, Каролина Савка, Дмитрий Куделевич и Дарья Титова. Уже собраны тысячи подписей в поддержку требований участников голодовки.

Станислава Глинник стала героем новой программы сайта Charter97.org Studio Х97. Ведущий — Евгений Климакин.

Уважаемые читатели! Вы можете подписаться на канал «Хартии-97» на Youtube charter97video. Для этого нужно зайти на страницу charter97video и нажать красную кнопку «Подписаться». Если вы хотите получать уведомления о новых видео на канале charter97video, то нажмите «колокольчик».

Приводим стенограмму программы.

Евгений Климакин: Стася, прежде всего расскажи, пожалуйста, о себе. Как ты в Польшу попала? Что тебя привело вот сюда вот, под офис Европарламента и Еврокомиссии?

Станислава Глинник: Я приехала в Польшу в 2013 году по программе Калиновского.

Евгений Климакин: Это такая программа программа помощи?

Станислава Глинник: Да, программа помощи студентам, которые не могут учиться в Беларуси из-за политических причин. Я была задержана после «парламентских выборов» в 2012 году, это было во время работы в хостеле. Нас всем хостелом задержали, когда мы сдавали помещение независимым наблюдателям на выборах. Задержали и постояльцев-иностранцев. Целым домиком. Но в целом у меня протестное движение началось еще с детства. Я в пять лет увидела первые автозаки, первые акции, первые задержания. И друзья у меня все были из оппозиции. И с 11 лет начиная, мы слушали белорусскую музыку, наклейки собирали, значки.

Евгений Климакин: Бело-красно-белый флаг. Да?

Станислава Глинник: Бело-красно-белый флаг — это был единственный флаг, который я воспринимала. У меня отторжение к красно-зеленому было с самого детства.

Я выросла в таких белорусских традициях, что наш флаг — бело-красно-белый. Я не чувствую какого-то серьезного отделения от другой части общества по этому вопросу, но просто поняла, что это мой флаг, а у них другой.

Евгений Климакин: Сейчас ты с друзьями объявила голодовку. Какой сегодня день?

Станислава Глинник: Шестой. (На момент выхода программы — уже девятый — прим. Charter97.org)

Евгений Климакин: Как себя чувствуешь?

Станислава Глинник: Нормально. У нас уже произошел вот этот вот перелом, когда нам было плохо. Сейчас у нас бывают такие приливы эйфории, ощущение нереальности происходящего, но мы не теряем нить, мы помним о нашей цели. И мы не едим.

Евгений Климакин: Ну вот, собственно, цели-то какие? Чего требуете от Европарламента, Еврокомиссии?

Станислава Глинник: Мы требуем от Еврокомиссии введения санкций, признание режима Лукашенко террористическим. Санкций не абы-каких, а нормальных, действующих, конкретных экономических санкций в отношении государственных предприятий из трех основных отраслей — это нефтеперерабатывающая промышленность, это производство калийных и азотистых удобрений, деревообработка.

Евгений Климакин: Требования конкретные и название предприятий указаны, да?

Станислава Глинник: Да, это «Беларуськалий», «Гродно Азот», «Белнефтехим», «Нафтан», «Пинскдрев» и «Белорусский металлургический завод».

Евгений Климакин: Есть еще требования, касающиеся, если я не ошибаюсь, о признании Лукашенко террористом?

Станислава Глинник: Да, это два основных требования. На самом деле, требования у нас в петиции расширенные. Там есть часть теоретическая, где Европа могла бы даже просто выразить поддержку. Это такие пункты, как, например, исключение Беларуси из Интерпола, возбуждение уголовных дел в отношении преступников из Беларуси.

Практическая часть, которую сама Еврокомиссия могла бы предварить в жизнь — это введение санкций, признание Лукашенко террористом. Зачем это нужно сделать? Потому что все люди, сотрудничающие с террористом, все фирмы, страны автоматически становятся пособниками террористов, включая Россию.

Евгений Климакин: Как поляки реагируют?

Станислава Глинник: Очень поддерживают, очень. Мы даже не ожидали, что настолько сильно нас будут поддерживать. Нас показали по всем польским телеканалам, нас напечатали практически все польские СМИ, идет постоянный поток людей, которые специально к нам едут подписать петицию, узнать, чем они могут нам помочь.

Большую помощь нам оказывают польские волонтерские инициативы. Они выделили нам медика, врача-волонтера, который к нам приходит каждый день, проверяет наше самочувствие. Мы постоянно в контакте, они каждый день приходят, проверяют, как мы здесь, нужно ли нам что-то.

Мы подсмотрели у них какие-то новые протестные технологии, они принесли такие пакетики, которые если оставить на воздухе на десять минут, то они нагреваются и их можно в кармане носить, шесть часов держат тепло. Также термические одеяла, которые похожи на кусочек фольги, такие маленькие. Очень интересно даже просто посмотреть, как готовятся к протестам в Польше, какие у них есть технологии.

Евгений Климакин: Пять человек сейчас держат голодовку. Скажите пожалуйста, Божена, с тебя и со Стаси все началось, вы заварили кашу. Как это было?

Божена Шамович: Да, мы действительно виновницы начала этого протеста. Наше решение было принято в воскресенье, когда мы узнали новость о похищении Романа Протасевича. Тогда у Стаси родилась идея, что нужно как-то действовать. Она интуитивно поняла, что должна быть голодовка. Пора требовать от Европы и от Польши более жестких санкций в отношении режима, потому что терпеть уже невозможно. Я как раз только что вернулась из Беларуси, поняла и ощутила, в каком страхе живут там люди. Нельзя больше молчать, нужно действовать!

Евгений Климакин: Диана, вы собираете подписи. Какая цель?

Диана: Мы хотим собрать как минимум три тысячи подписей. Когда мы их соберем, Еврокомиссия должна будет дать публичный и официальный ответ.

Евгений Климакин: Дима, я слышал что у вас тут какая-то невероятная история побега из КГБ через форточку. Это правда или это какие-то слухи?

Дмитрий Куделевич: Нет, это действительно было так, но это было уже сравнительно давно. 17 августа я вступил в забастовочный комитет на «Беларуськалии». Был я там сравнительно недолго, потому 20 числа был бандитским способом схвачен и привезен в районный отдел КГБ, где умудрился, действительно, физически, в буквальном смысле слова, убежать.

Евгений Климакин: Почему ты так веришь именно в экономические санкции, в их эффективность?

Станислава Глинник: Потому что мы должны обрубить финансирование Лукашенко, чтобы он ушел. Как только у него закончатся деньги — он не сможет содержать уже свою армию уродов. Мы понимаем, что экономические санкции приведут к экономическому упадку. Все это понимают.

Евгений Климакин: И по этому поводу мы слышим стоны, вопли, что не надо. Даже оппозиционеры разделяются.

Станислава Глинник: Да, но Лукашенко приведет к тому же самому. К сожалению, мы находимся на том этапе, когда экономического кризиса не избежать. Вопрос в том, сколько он будет длиться.

Длиться он будет ровно до тех пор, пока Лукашенко не уйдет. Мы уже знаем о договоренности Светланы Тихановской с Европой о финансовой поддержке Беларуси после ухода Лукашенко. Чем жестче и острее сейчас будут санкции — тем быстрее он уйдет. Чем быстрее он уйдет — тем быстрее мы сможем строить нормальную страну. Да, кризис будет, только в период, пока он (Лукашенко — прим.) есть.

Евгений Климакин: Я слышал, что вы даже список польских предприятий составляете, которые сотрудничают с государственными предприятиями Беларуси, как-то на них осуществляете давление.

Станислава Глинник: Да, этим занимаются другие волонтеры Молодежного Хаба и главная наша белорусская активистка в Варшаве — Яна Шостак. Они просвещают польское население в том, какие фирмы являются дочерними фирмами белорусских компаний, которые спонсируют Лукашенко.

В общем-то — это большая проблема, потому что за 2020 год товарооборот Европы с Беларусью составил 12 миллиардов евро. Только Польша — 3 миллиарда.

56% дерева, которое производится в Беларуси, покупает Польша. Из этого делается мебель IKEA и на фабрике в Беларуси, и на фабрике в Белостоке. «Beloil» — это польская компания, которая на самом деле дочерняя компания «Белнефтехима». Сейчас она практически готова подписать контракт с фирмой «Orlen». Здесь есть над чем работать, люди об этом не знают, люди не ассоциируют приставку «бел» с Беларусью. Об этом надо говорить. Даже если мы не добьемся чего-то на политическом уровне, то поляки настолько сильно нас поддерживают, что сами по себе перестанут покупать продукты, произведенные в Беларуси.

Евгений Климакин: Насколько сильно история с захватом самолета изменила отношение европейских политиков, общественности к режиму Лукашенко?

Станислава Глинник: Максимально. Европа думала, что это какая-то герметичная проблема, которую можно оставить ненадолго, пока там нет ярких и заметных протестов, Думала законсервировать эту проблему, а тут внезапно акт международного терроризма, «наших людей захватили». Они были в состоянии остановить это раньше. Поэтому мы добиваемся того, чтобы санкции ввели хотя бы сейчас. Их на самом деле надо было вводить в августе. Если бы их ввели в августе, мы бы избежали лишних жертв, мы бы избежали актов терроризма и так далее.

Евгений Климакин: Важно понимать, что это не просто экономические вещи, а что за этим стоят жизни людей. Невведение санкций означает новые и новые жертвы, а не только меньшие заработки.

Станислава Глинник: У нас самый популярный плакат — «Just business». Пора, наверное, переставать торговать с кровавыми диктаторами, подумать о людях. Мы потом сможем, восстановив экономику, выстроить нормальные экономические отношения. Помогите нам уже прихлопнуть этого «таракана» как можно быстрее.

Евгений Климакин: На твой взгляд, политические беженцы, диаспора, что сейчас может сделать, каким образом может помочь общему делу?

Станислава Глинник: На самом деле, очень много. Мы понимаем, что в Беларуси сейчас нет возможности обращаться к кому-то, говорить о чем-то, потому что это крайне небезопасно. То, что белорусы начали говорить там — мы можем продолжить эти фразы здесь. Мы слышим, мы знаем, что там происходит. Мы можем обратить внимание европейских СМИ. Одно дело, когда что-то происходит в Беларуси, где-то очень далеко. Другое дело, когда мы здесь под носом напоминаем, что там происходит и требуем к этому внимания. Мы очень многое можем.

Я знаю, что диаспора этим активно занимается: составляет петиции, направляет письма. Как «народные посольства» на таком более-менее дипломатическом уровне пытаются работать, так и группы по акциям.

Все понимают, что мирные акции, которые мы делаем, нужны для того, чтобы встретиться белорусами, где мы разговариваем только на нашем языке, где нас не понимают прохожие люди. Это приятно для нас, потому что мы все находимся друг с другом, люди, которые приехали, не чувствуют себя одинокими. Да, это хорошо для уехавших, но это абсолютно никак не помогает тем, кто остался в Беларуси.

Если мы действительно хотим вернуться домой и им помочь — нам нужно работать более точечно и более жестко. Мало того, к этому надо подходить грамотно. Нельзя просто прийти и у кого-то что-то требовать. Нужно изучить вопрос, нужно понять, действительно ли те, к кому вы обращаетесь, отвечают за решение вашего вопроса. И если вы готовы делать акцию, но вы не уверены, что вам хватает теоретической базы — обратитесь, спросите.

Евгений Климакин: Ну вот на примере вашего кейса с голодовкой, насколько это эффективным оказалось? Это давление на конкретное учреждение офиса Европарламента, Еврокомиссии.

Станислава Глинник: Мы вообще не ожидали, насколько эффективным это окажется. C нами начали встречаться политики, мы встретились уже с 15 депутатами польского Сейма. Мы встретились с представителем Сената, включая вице-маршалка и маршалка.

Евгений Климакин: Вице-спикеров?

Станислава Глинник: Да. Они передали документ, подписанный польским Сенатом накануне этой встречи, где говорится, что Польша признает действия Лукашенко актом, нарушающим международное право, а также запускает европейский диалог по освобождению политических заключенных.

Пока что такую глобальную реакцию мы получили только от Польши. Мы осветили проблему, по-моему, в большинстве мировых СМИ, европейских так точно.

К нам приезжали журналисты из Финляндии, Дании, Норвегии, Бельгии, Франции, Испании, Италии, Германии, Канады, возможно, даже кого-то забыла.

Как минимум, мы смогли снова поднять вопрос Беларуси на международный уровень. Точнее, подняла вопрос Беларуси ситуация с самолетом. Мы смогли удержать немножко этот градус своей акцией, в общем-то и в этом тоже была такая добавочная цель.

Представители Польши идут на контакт. На этой неделе мы будем встречаться с польскими политиками, частично покидать наше место голодовки. Будем встречаться уже на приватных беседах.

Что касается представителей Еврокомиссии, мы выйдем с ними на контакт сами, как только мы соберем нужное количество подписей. У них довольно формальные подходы. До тех пор, пока мы не можем подтвердить наши требования этими тремя тысячами подписей, контактировать мы с ними не будем. Мы собрали уже на сегодняшний день больше двух тысяч. Осталось еще около тысячи. Надеемся собрать в ближайшее время. Думаю, что к концу рабочей недели мы уже будем готовы к этой встрече.

Евгений Климакин: В прошлом году ты была на Площади?

Станислава Глинник: Я была в Минске с первой половины сентября по конец октября.

Евгений Климакин: Как ты это все пережила?

Станислава Глинник: Конечно, я участвовала во всем этом. Честно говоря, мне кажется, я приехала в такой самый мягкий период, когда уже выпускали людей и в Минске царила какая-то атмосфера революции.

Было очень здорово, было очень классно. Конечно, мы там убегали от ОМОНа и все это. Я ногу повредила в Минске. Я прочувствовала все, потому что меня на дому зашивала подруга. Поэтому я, к сожалению, последнюю часть своего пребывания не ходила на марши просто потому, что я бы не смогла убежать.

Как раз начало происходить ужесточение, я помню как уже знакомые возвращались в более депрессивном состоянии с тех маршей. Когда только приехала — все были на подъеме.

Мои друзья попали на Окрестина еще с самого начала. Мы переживали за них страшно, в Варшаве я была организатором летних акций. Собственно, ночи с 9 на 11 августа мы с ребятами провели все вместе, смотря все трансляции, отслеживая Telegram, высылали смски родственникам, потому что не работал интернет в Беларуси, можно было только по смскам передавать информацию.

Однако была такая система, что мы через смски получали информацию. Нам родственники, друзья рассказывали, что там происходит. Мы это закидывали в Telegram и обратно.

Евгений Климакин: Естественно, не могу стороной обойти историю твоего известного деда, благодаря которому тут тоже выстраиваются в очереди журналисты, скажем честно. Он поддерживает твою голодовку?

Станислава Глинник: Я думаю, что да. Он дал интервью, в котором сказал что он мной гордится. Мы сейчас, пока я здесь, не контактируем.

Евгений Климакин: Почему?

Станислава Глинник: Вся моя семья находится в Беларуси. Я стараюсь их не посвящать в то, что здесь происходит. Я не предупреждала о голодовке, я не рассказываю просто для того, чтобы не подвергать их опасности.

Евгений Климакин: Чем твои родители занимаются?

Станислава Глинник: Отец — архитектор-реставратор. Мама — композитор, но она не работает уже довольно давно. Сейчас она домохозяйка.

Евгений Климакин: Они тебя поддерживают?

Станислава Глинник: Конечно. Они не участвуют активно в движении. У отца уже другая семья, у него маленький ребенок, для безопасности они не участвуют, но морально поддерживают.

Евгений Климакин: Это даже не стереотип, но так оно складывается в жизни, что чаще всего люди, которые находились на столь высоких должностях как твой дедушка, их семьи, они живут в роскоши. Это какие-то дома, автомобили дорогие. Ваша семья богатая или вы скромно живете?

Станислава Глинник: Это скорее относится к семьям чиновников коррупционных режимов. Все-таки мой дед, когда был у власти, не был коррупционером. И как скромно жили — так скромно и живем. Дед даже тогда отказался от того, чтобы жить в резиденции в Дроздах. Он жил в собственной квартире и охранник него был один, который на табуретке сидел рядом. Его еще приглашали домой, за стол.

Наша семья никогда не отличалась тягой к роскошной жизни, по-богатому, в золоте. Это никому не надо, есть другие ценности, как мне кажется. Если мы можем заработать честным трудом, то, конечно, классно хорошо жить, Но если это все должно быть завязано на коррупции, кумовстве и так далее, то зачем?

Евгений Климакин: Что вам дала революция?

Божена Шамович: Увидеть, что Беларусь реально хочет перемен. Потому что казалось, что проще уехать, построить другую жизнь, там тебя примут. Оказалось, что большинство хочет жить своей стране. И почему мы должны уезжать, если мы любим свою страну?

Когда были эти огромные массовые протесты, марши женские, также демонстрации — я увидела сколько красивых белорусов, которые хотят жить здесь и менять свою страну. Тогда я поняла, вот такой может быть Беларусь, не агрессивной, потому что протесты у нас были мирные с цветами, с плакатами, с улыбками, помощью. Это что-то невероятное.

Когда я была в Минске, то видела, что к каждому дереву был привязан какой-то мешок с мусором, чтобы это было все аккуратно, была помощь с водой, с едой. Я увидела, что вот какой может быть Беларусь.

Евгений Климакин: С разными людьми разговариваю. Разные есть точки зрения одни. Одни, часто слышу, ноют, что вот все пропало, в прошлом году не получилось дожать режим. Есть люди, их очень много, которые считают, что победа близка, что режим рухнет. Интересно, что вы думаете по этому поводу?

Божена Шамович: Я принадлежу к другой группе. Потому что даже ситуация с Романом Протасевичем, для меня это был предсмертный крик режима. Когда ты уже не знаешь, что делать и когда ты хватаешься, переходишь уже новые границы, такие как захват европейского самолета.

Да, действительно, многие из людей, которые приходят к нам сюда говорят, что мы молодцы, что мы вернули им надежду, что они знают, что еще чуть-чуть и нам удастся победить. Поэтому вера вернулась и надежда тоже. Наверное, это помогает снова восстановить тот дух протеста, который был в прошлом году.

Евгений Климакин: Вы хотите возвращаться? Ты хочешь вернуться?

Диана: Да, конечно. Это, наверное, моя главная мечта и цель вернуться в новую Беларусь, потому что там сейчас живет часть моих родственников. Там мои друзья, там мои коллеги и мои товарищи по университетской забастовке. Я очень хочу увидеть их, я хочу жить в своей стране.

Дмитрий Куделевич: Мы хотим вернуться Беларусь, но сделать ее совершенно новой. По образу проевропейского современного государства.

Евгений Климакин: Здесь, уже в Польше, вместе с друзьями, вы основали Белорусский Молодежный Хаб. Чем он занимается?

Станислава Глинник: Мы помогаем людям, которые вынуждены уехать из Беларуси, которые уже находятся в Польше. В первую очередь — молодежи. Мы помогаем поступить в вузы в Польше, также помогаем семьям с детьми, которым надо отдать ребенка в школу, в садик. Помогаем найти работу людям, помогаем найти жилье. Проводим мероприятия.

Это не только акции, не только какие-то образовательные мероприятия как наши вебинары, но и также делаем такие интеграционные, развлекательные вещи. У нас есть клуб «Что? Где? Когда?», мы делаем PubQuiz’ы, городские квесты, экскурсии.

Евгений Климакин: Какому количеству людей вы уже помогли?

Станислава Глинник: Сложно посчитать, но это порядка тысячи человек.

Евгений Климакин: За какой период?

Станислава Глинник: Мы начали работать на 100% в сентябре прошлого года.

Евгений Климакин: Ты сейчас студентка?

Станислава Глинник: Я сейчас студентка, мне остался один год учебы, но я взяла сейчас учебную паузу, чтобы помогать белорусам.

Евгений Климакин: Какой факультет?

Станислава Глинник: Гастрономия и гостиничное дело. Я это очень люблю. Это мой третий университет, но этот раз я наконец-то попала туда, к чему меня душа лежит.

Евгений Климакин: Стася, обратил внимание, полиция здесь находится. Они вас охраняют?

Станислава Глинник: Да, они здесь для того чтобы нас охранять, а не бить.

Евгений Климакин: Что тебе нравится, а что тебе не нравится в Беларуси.

Станислава Глинник: Мне нравятся наши люди. Как пела группа Lumen: «Я люблю свою страну, но ненавижу государство».

Я люблю наших людей, люблю, что несмотря на то, сколько издевались над нашим народом, наша культура все равно сохраняется.

Все эти примеры того, как мы снимаем обувь, чтобы залезть на лавочку, то, как чисто в белорусских домах, в эмиграции это особо ощущается. Как мы себя ведем и как мы всегда думаем о людях вокруг нас — это настоящая белорусская культурная черта.

То что я не люблю —это советское прошлое, это страх, серость. Я думаю, что мы от нее избавимся. Потому что это не наше, это приобретенное.

Евгений Климакин: Я думаю сейчас проходит этот путь очищения.

Станислава Глинник: Да, это 100%. Как все неестественное, оно должно само исчезнуть. Мы это выплюнем.

Евгений Климакин: Для тебя лично. Свобода — это …?

Станислава Глинник: Это возможность сделать выбор, в первую очередь, когда ты за сам ответственен за этот выбор. Сложное понятие свободы, потому что моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Свобода — это умение выбрать собственную ответственность за какие-то действия. Жить так, чтобы тебе не было за это стыдно и при этом чувствовать, что в любой момент ты можешь изменить свое решение, сделать так как ты хочешь.

Евгений Климакин: Лукашенко — это…?

Станислава Глинник: Убийца. Это необразованный человек, хам, человек с психическими расстройствами.

Евгений Климакин: Белорусы — это…?

Станислава Глинник: Народ. Чистый, cовременный и европейский.

Евгений Климакин: Станислав Шушкевич — это…?

Станислава Глинник: Мой дед. Демократ. Честный человек.

Евгений Климакин: Герой Беларуси — это…?

Станислава Глинник: Каждый человек, вышедший на протест.

Евгений Климакин: Народ — герой.

Станислава Глинник: Народ — герой.

Если вам понравилась статья, вы можете поддержать сайт Charter97.org следующим образом:

РАСЧЕТНЫЙ МУЛЬТИВАЛЮТНЫЙ СЧЕТ ДЛЯ ПОЖЕРТВОВАНИЙ:

Название банка: Bank Millennium S.A.
Адрес: ul. Stanislawa Zaryna, 2A, 02-593, Warszawa
IBAN: PL 97 1160 2202 0000 0002 1671 1123
SWIFT: BIGBPLPW
Название владельца счета: Fundacja “KARTA ‘97”
Назначение платежа: Darowizna na cele statutowe

Связаться с нами можно по адресу charter97@gmail.com