Что связывает с Беларусью Леха и Ярослава Качиньских?

Предки бывшего президента Польши и его брата, шефа правящей партии, были соседями Франтишка Богушевича.

Бывший президент Польши Лех Качиньский, который трагически погиб в авиакатастрофе под Смоленском в 2010 году, и его брат-близнец Ярослав Качиньский, шеф правящей партии «Право и справедливость», которого называют одним из самых влиятельных людей в современной Польше, связаны с Беларусью через судьбы своих предков, пишет журналист «Белсата» Виктор Шукелович.

Раймунд Качиньский и Барановичи

Отец братьев-политиков — Раймунд Качиньский — в межвоенный период прожил 12 лет в Барановичах, куда семья Раймунда переехала в 1927 году из Граево (северо-восточная Польша). В Барановичах, которые тогда стремительно развивались, глава семьи Александр Качиньский получил должность начальника экспедиции железнодорожной станции. Его жена Франческа занималась торговлей недвижимостью. Качиньские жили в Барановичах довольно зажиточно — имели два дома, большой сад, несколько гектаров леса.

Раймунд начал в Барановичах свое образование в 7-летней школе, а позже получил аттестат зрелости в лицее имени Тадеуша Рейтана.

Почти сразу после выпускного бала в 1939 году 17-летний Раймунд переехал с родителями в Брест, куда перевели по работе Александра Качиньского. Но здесь они задержались ненадолго — началась Вторая мировая война, затем произошло вторжение советских войск. Качиньские должны были бежать в Варшаву, так как Александр Качиньский не без причины полагал, что коммунисты могут выслать семью польского чиновника в Сибирь.

Во время Второй мировой войны Раймунд был в подпольных организациях, боролся с оккупантами в Варшавском восстании, после подавления которого национал-социалисты держали его в лагере для пленных под Варшавой, но юноша сумел оттуда убежать.

После войны он учился в Политехническом институте в Лодзи, где получил степень магистра. В 1947 году 25-летний юноша на новогодней вечеринке в Варшаве познакомился с 20-летней студенткой польской филологии — Ядвигой Ясевич. Девушка пришла на мероприятие с другим парнем, своим женихом, но уже выходила с Раймундом, которому сильно понравилась. Через год они были уже женаты, а еще через год у них родилась двойня — Лех и Ярослав.

Ядвига Качиньская и ее предки из Кушлян

Мать политиков — Ядвига Качиньская из рода Ясевичей — родилась в городе Стараховице (в 150 км на юг от Варшавы), но ее род происходит с земель бывшего Великого Княжества Литовского. Здесь Ясевичи имели 4 имения, одно из которых находилось в Кушлянах — неподалеку от усадьбы семьи Франтишка Богушевича, классика белорусской литературы.

Кушляны в те времена были гнездом небольших фольварков и застенков. На холмах располагались шляхетские усадьбы, а в долинках жили арендаторы и наемники.

Семья Ясевичей, как, впрочем, и Богушевичей, принимала активное участие в восстании 1863-1864 годов. За это у полковника Винцентия Ясевича, прадеда Ядвиги Качиньской, забрали землю в Кушлянах, а его самого сослали в Сибирь. Далее сведения о его жизни теряются — неизвестно даже, когда он умер, пишут авторы книги «Лех Качиньский: политическая биография».

Ошмянская шляхта и «простой язык»

Весьма вероятно, что Ясевичи из Кушлян разговаривали между собой на белорусском языке, как это было принято также у их соседей Богушевичей. Шляхта на Виленщине в XIX и даже в XX веке часто в быту разговаривала на «простом языком», то есть по-белорусски, как, впрочем, и их предки во времена ВКЛ. На белорусском языке разговаривали между собой также другие хозяева в Кушлянах — Клуйши, Марковские и друие, о чем писал исследователь Владимир Содаль в своих книгах, посвященных родной стороне Франтишка Богушевича.

О белорусскости, которая была широко распространена в Ошмянском районе в межвоенный период, когда эти земли принадлежали Польше, вспоминал Иосиф Гринчук из Заречья. Он отмечал, что родился под Столбцами «при поляках», но в семье его дедушки и бабушки, с которыми жили родители, говорили по-польски. Его отец был примаком и должен был привыкнуть к порядкам тестя и тещи. Только приехав к бабушке в Кушляны, откуда был родом его отец, господин Иосиф узнал, что «земняк» — это «бульба».

Станислав, Зося и Сидор из рода Ясевичей

Известно, что в 1854 году дети кушлянской шляхты обучались русской и польской грамоте в доме Станислава Ясевича (представителя, возможно, того самого рода, что и мать братьев Качиньских).

Из этого же шляхетского гнезда происходила художница Зося Ясевич, которая рисовала пейзажи родины во второй половине XIX века. Художник Никози Подберезский, который приезжал к Зосе из Вильнюса, оставил зарисовку двора Ясевичей, окруженного вековыми кленами и липами. На тропинке возле доме видно девичью фигуру в длинном платье с корзинкой в левой руке. Возможно, это и есть Зося Ясевич, пишет Владимир Содаль в книге «Блаславёныя Кушляны».

Еще один Ясевич — Сидор — стал свидетелем того, как во время Первой мировой войны немецкие солдаты повредили динамитом камень, возле которого любил отдыхать Франтишек Богушевич. Возможно, немцы искали клад, но им удалось выкопать из-под камня какие-то бумаги. Ничего не понимая, что там было написано, солдаты бросили бумаги на землю. Их носил ветер, мочили дожди, по ним ступали солдатские сапоги, глубже утаптывая их в землю. Когда Сидор поднял несколько листов, то увидел, что это были рукописи, ни одной печатной страницы там не было. Сохранить эти рукописи не удалось.

Повстанец Антон Ясевич

Известный в Кушлянах был также Антон Ясевич, который 19-летним юношей участвовал в восстании 1863-1864 годов. В мае 1863 года Антона Ясевича в бою под Владыками Вилейского уезда схватили царские казаки. Молодого шляхтича ждала суровая кара: виселица или расстрел. Однако беда его миновала. Его сослали в один из Туркестанских линейных батальонов солдатом-штрафником. Что же смягчило наказание? Владислав и Стефа Клуйши из Кушлян рассказали Владимиру Содалю: «О том, что Антон Ясевич был повстанцем, у нас знали все. И сам он нам не раз рассказывал об этом, и от родителей своих слышали. Рассказывали, как их гнали голых, измученных, голодных и изможденных, им есть не давали. Так люди набрасывали на них кто что мог; одежду — кто подстилку, кто еще что-нибудь. На Антона Ясевича — его же расстрелять хотели — одна молодая шляхтяночка Кастуся накинула платок. Она так пожалела его, что прибежала к какому-то большому начальнику… Не к самому ли губернатору? О чем она там говорила, этого мы не знаем, но выходила его, спасло от смерти, выручила. Расстрел ему заменили на ссылку…»

Когда Антон вернулся, они поженились и вместе прожили много лет.

Жители Кушлян помнили повстанца Антона Ясевича уже седым, как записал Владимир Содаль в книге «Сцежкамі Мацея Бурачка»: «По дому еле ходил, едва ноги переставлял». Они вспоминали, что «при поляках» он надевал, бывало, свой повстанческий темно-гранатовый мундир, повстанческую шапку и гордо, с тростью в руках выходил на улицу. Дети за ним бегали.

«Повстанцев у нас тут очень уважали, ценили! — вспоминали Клуйши. — Им везде честь отдавали. Бывало, как появится кто у них в Ошмянах на ярмарке, то полицейский впереди идет, кричит: «Дорогу! Дорогу! Повстанец идет!»

Помнили Клуйши и похороны Антона Ясевича. Были они также почетными. Пара вспоминала: «Оркестр играл. Двенадцать музыкантов из Вильнюса приехали. Может, час в доме играли. А после перевезли его из Кушлян в Жупраны… На гробу, помнится, повстанческая шапка лежала. А как в могилу опускали, то стреляли, три раза выстрелили: виват».

Похоронили Антона Ясевича, как и других его родственников, на приходском кладбище в Жупранах, там где обрел вечный покой и Франтишек Богушевич. Здесь, наверное, также находятся могилы кушлянских предков Леха и Ярослава Качиньских.